не в пору, помешали. Письмо это ему отдайте во всяком случае.
[44] Оно вместе и просительное и благодарственное. Иначе с моей стороны было бы невежливо. А на остальную, неофициальную половину вашего письма я буду отвечать вам в скором времени. Прощайте. Покаместь я спешу скорее отправить это письмо на почту. А Никитенке
[45] передайте мою искреннюю благодарность и особливо, если он так будет добр и умен, что оставит в покое мои бедные выражения, которые решительно никому зла не делают.
Погодину М. П., февраль — март 1842 («Дай пожалуйста сколько-нибудь в зачет писцу нашему…»)>*
19. М. П. ПОГОДИНУ.
<Конец февраля — начало марта 1842. Москва.>
Дай пожалуйста сколько-нибудь в зачет[46] писцу нашему денег. Он ко мне прислал эту записку. У меня нет ни копейки. Он тебе за них напишет.[47]
Потом еще пришли, если принесут к тебе, корректуру.
Погодину М. П., февраль — март 1842 («Я не был у Усачева…»)>*
20. М. П. ПОГОДИНУ.
<Конец февраля — начало марта 1842. Москва.>
Я не был у Усачева>*, потому что ты сказал, что заплатишь ему деньги, потому что теперь у тебя есть.
Вопроса: а бедный писарь! я немножко не понял. Разве ты не дал ему? У меня ничего нет. Я едва мог заплатить то, что ему следует.
Что же корректура, я ее ожидаю?
Как здоровье? Твое и Елисав<еты> Вас<ильевны>>* и Саши>*?
Погодину М. П., февраль — март 1842 («Ищерь — горячий уголь, коренное русское слово…»)>*
21. М. П. ПОГОДИНУ.
<Конец февраля — начало марта 1842. Москва.>
Ищерь — горячий уголь, коренное русское слово.
Я не знаю, почему Шевырев переправил ricino, у меня было olio di rigido>*.[48] Впрочем, он верно имел резон.
Склоне пусть его так и останется.
Погодину М. П., 1-11 марта 1842>*
22. М. П. ПОГОДИНУ.
<Между 1 и 11 марта 1842. Москва.>
Пожалуйста пришли мне вторую корректуру вместе с черновою. Мне непременно нужно будет ее сверить, потому что поправки были важные.
Прокоповичу Н. Я., 13 марта 1842>*
23. Н. Я. ПРОКОПОВИЧУ.
13 марта <1842. Москва>.
Вот уже неделя прошла со времени полученья твоего письма и почти две недели с тех пор, как оно тобою написано, а между тем я до сих пор не получаю моей рукописи. Я не предчувствовал нимало скорого разрешенья и, читая твое письмо, я и не думал предаваться такой надежде. Мне было только несколько жалко, что ты уже праздновал и простодушно предался мысли, что всё уже кончено, тогда как я чувствовал, что еще не всё кончено. А время между прочим всё уходит и становится невозможным ее печатанье. Итак, ты видишь, что и в Петербурге может завариться путаница из простого дела. Но что бы ни было, ничем я не могу смутиться и ничто не в силе поколебать меня, и так же далек я от отчаяния, как далек от радости. Узнай о причине всего и уведоми меня. В «Москвитянине» не повесть моя, а небольшой отрывок
