— Неправда! — произнес отец, сурово глядя на сына. — Земля жива, и ты сам это увидишь.
Им велели закопать яму так, чтобы следов не осталось, но они подгребали землю, хотели укрыть могилу, длинную могилу, курган во весь карьер. Они не договаривались между собой, но каждый делал то же самое.
— Видишь? — спросил отец,
Ну и что, если они делали не так, как им велели? Сын не понял. Он был еще молодой.
Оба закапывали в том месте, где лежала девочка, а поблизости валялся тот, кто стрелял и кого потом самого застрелили.
— Похорони девочку, — сказал отец сыну.
Сын положил лопату, взял девочку на руки и осторожно опустил в ров. Он прикрыл глаза, как и отец, чтоб меньше видели. Он бы их и совсем закрыл, но надо было похоронить девочку.
Потом они снова копали, обходя того, кто стрелял, словно не видя его, хотя он лежал у самого края рва. Голова его свешивалась вниз, к расстрелянным, руки зарылись в песок, а ноги вытянулись во всю длину. Его выпученные стеклянные глаза все еще блестели. Он не хотел быть мертвым.
На нем были штаны зеленого цвета, на белом песке они бросались в глаза.
— Он мешает, — сказал отец, — сбросим его.
Сын уже поднял лопату и собирался столкнуть зеленые ноги в ров, но руки его вдруг замерли. Разве можно его, зеленого, бросить рядом с беленькой девочкой с красными волосами и красным яблоком в руке?
— Подожди, — сказал отец, думая, что сын не понял его.
Он подсунул свою лопату не под ноги, чтобы сбросить его, а под спину. Так можно было только вытащить из ямы. Сын посмотрел на отца и тоже подсунул лопату под спину. Они напрягли руки и вытащили зеленого из ямы.
Слева и справа собирались мужчины. Они молчали, но, глядя на отца с сыном, думали об одном и том же. Все вместе они подняли того, кто стрелял, на лопаты и вытащили из карьера.
На той стороне, сразу за большаком, был обрыв, а внизу — овраг, и там всегда кишмя кишело воронье. Там была городская свалка. Добравшись до обрыва, они раскачали свою ношу и бросили вниз.
Возвращаясь, отец сказал сыну:
— Земля жива. Она всегда жива.
Сын заглянул в прищуренные, много повидавшие отцовские глаза и кивнул головой.
Потом они снова копали и, наконец, вдоль карьера протянулся длинный, заботливо сложенный, выровненный курган, насыпанный крепкими работящими руками.
