В дверь постучали, и Золотарев сказав:
— Войдите, — встал из-за стола.
Вошедший пограничник доложил:
— Рапорт старшины милиции.
— Давайте сюда. Стоп, я подойду сам. Скажите сержанту госбезопасности Шкенёву, что я очень занят, в кабинет заходить нельзя. Меня вызывать только в случае крайней необходимости.
Прочитав рапорт, Золотарев отложил его на стол и вновь вернулся к моим документам. Я тем временем потушил папиросу в пепельнице и стал бездумно смотреть в окно. Редкие деревья ничего не скрывали, густой парк, как стало через семьдесят лет, ещё не вырос, и было видно как на ладони. Река была шире, и с высоты холма были видны маленький остров, дорога на другой стороне, и бревенчатый мост, немного выступающий над поверхностью воды. Негромкое покашливание вернуло меня к действительности.
— Что это? — лейтенант, держал в руке сотовый телефон.
— Телефон, — и предотвращая следующий вопрос, я продолжил: — Нет, сейчас он работать не будет. Для его нормальной работы нужно много оборудования и сооружений, которых сейчас нет.
— Расскажите подробней, — попросил собеседник, положив мобильник на рапорт старшины.
— Я не специалист мобильной связи, впрочем в моё время о всём знать невозможно. Но, если вы дадите мне лист бумаги, общие принципы объяснить смогу.
Окуная ручку в чернильницу и подивившись, что навыки сорокалетней давности еще живы, схематично набросал структуру сотовой связи.
— То есть, можно сказать, что это — радиостанция? — уточнил Золатарев.
— Да, можно сказать и так. Только сейчас связаться невозможно ни с кем. Точно не знаю, но, кажется, диапазон этот в настоящее время не используется. Да и дальность действия очень маленькая.
— По вашим документам я понял, что вы из СССР, вернее, — он вновь посмотрел на паспорт, — Из Белоруссии. Но почему же телефон иностранный? Неужели, наша страна не в силах производить такое?
Я помрачнел и, поколебавшись, все-таки ответил:
— Товарищ лейтенант госбезопасности, прошу вас, выслушайте меня не перебивая.
И минут пятнадцать читал Золотареву лекцию по будущей истории нашей страны. Я тщательно избегал называть фамилии, особенно ныне здравствующих вождей, старался не упоминать наиболее одиозные факты, но все-таки вынужден был озвучить старое название города, в котором родился. Лейтенант со свистом втянул воздух в себя, но промолчал, и только когда я с горечью признал, что выиграв войну, проиграли мир, он не выдержал:
— Да как вы могли! Для чего мы тогда живем, для чего сражаемся! Что вы натворили?
