— Странные у вас понятия о «маленько». Если полтонны спирта это маленько, то сколько же надо, чтобы сказать просто «нормально»? Похоже, что таких цифр в природе не существует.
Бедный зампотыла открыл рот для оправдания, но в этот момент ожил репродуктор. Сводка не радовала, но и сильно не огорчала — идет война:
«В течение ночи на двадцать третье июля наши войска продолжали упорные бои на ПЕТРОЗАВОДСКОМ, ПОРХОВСКОМ, СМОЛЕНСКОМ И ЖИТОМИРСКОМ направлениях.
На остальных участках фронта чего-либо существенного не произошло.
Наша авиация действовала по мотомехчастям противника и его аэродромам. В ночь на двадцать третье июля наша авиация уничтожила тридцать девять самолётов противника в воздушных боях и при налёте на его аэродромы подожгла самолёты, количество которых уточняется. Наши потери семнадцать самолётов.»
Я кивнул на репродуктор:
— Вот видите, там сражаются люди, упорно сражаются, погибают, а мы тут спирт считаем. Закончим с этим. Спирт оприходовать, в дальнейшем выдавать по накладным. Если, конечно, возникнет потребность, учить я вас не собираюсь. Теперь поговорим о нужных вещах.
Минут за десять, я объяснил Абрамзону необходимость поэмы про пулемет и как сделать треноги для пулеметов. Сержант немного помялся, но все-таки выдавил из себя:
— Товарищ старший лейтенант, я вас не подведу. Но для копировки нужен спирт. Ну, вы понимаете…
— Моисей Самуилович, о чем разговор? Надо — значит надо, но только проведите это все по документам. Как, куда, не знаю. Для меня бухгалтерия сродни колдовству, но не надо думать, что война все спишет. Наш контроль вы знаете лучше меня, так что хоть на протирку патронов, но спирт должен быть списан по документам!
— Да нет, — обиделся Абрамзон, — Мне действительно нужен спирт для копирования на гектографе.
— Все, все. Но не забудьте про печать батальона. И подумайте про телефонную связь с постами. Сидим тут, как на диком острове! Ох, как много еще надо сделать!
Сержант встал:
— Разрешите идти, товарищ заместитель командира батальона?
— Идите, — я вспомнил подходящую цитату и, улыбнувшись продолжил: — И не грешите…
Подозрительно посмотрев на меня, Моисей Самуилович открыл дверь, и в неё тут же заглянул дневальный:
— Товарищ старший лейтенант. Вас начальник медслужбы просит подойти к машине.
— Иду. — Я надел фуражку и вышел из канцелярии.
Лежащий в машине Шнитко тяжело дышал и говорил короткими фразами:
— Вот как получилось. Алексей Юрьевич. Думал что выдержу. Простите. Не поминайте лихом.
