Обдирала не носит собственного Ключа. На дело идет, принарядившись в приличный вечерний костюм. Обычно в его распоряжении всего одна ночь на то, чтобы опорожнить Ключ жертвы, прежде чем полиция узнает об убийстве и заблокирует счет. Поэтому он не успевает подготовить папиллярную перчатку. Впрочем, ни один уважающий себя «перчаточник» не изготовляет перчаток с мертвой руки, а обдирала никого не берет в компанию. Используя кожу жертвы в качестве перчатки, он до утра ведет активную ночную жизнь в лучших ресторанах, ни у кого не вызывая подозрений.
Возможность использовать чужой Ключ обычно заканчивается на следующее утро, но тогда обдирала уже спит в своей самой надежной малине, набираясь сил для очередной ночной вылазки. Преступник до такой степени анонимен, что в Арголанде не удалось еще ни разу схватить ни одного обдиралы.
Снеер слышал, что порой жертвами обдирал оказывались люди с мизерным содержанием счета. Ведь преступник не проверяет Ключа перед нападением, а жертву выбирает скорее всего по внешнему виду. Поэтому отсутствие Ключа не является защитой от такого негодяя.
Приближаясь к южной части центра города, где полицейские патрули тщательно очищали улицы от подозрительных личностей, Снеер почувствовал себя безопаснее. Сейчас полицейские были его сообщниками и опекунами. Он, как положено, заявил о пропаже Ключа, это можно было в любой момент проверить в Комендатуре. А доказательство его идентичности – папиллярные линии руки – были, как и у каждого гражданина, зарегистрированы в центральной картотеке Сискома. Он облегченно вздохнул, оказавшись в знакомом районе, где с ним не могло приключиться ничего плохого ни днем, ни ночью. Здесь он прожил почти всю сознательную жизнь, здесь чувствовал себя уверенно и безопасно.
Он плелся на гудящих от усталости ногах, проклиная размеры агломерации. Арголанд, раскинувшись вдоль западного и юго-западного берегов озера Тибиган, постепенно поглотил бывшие пригороды и несколько старых, обнищавших городков в радиусе десятков километров. Теперь это было огромное скопище старых городских районов, пригородов с низкой застройкой и кольцом окружающих центр многочисленных микрорайонов с мрачными однотипными жилыми блоками.
Дальше, за границей агломерации, уже не было ничего… То есть ничего – с точки зрения прямых интересов обитателей города. Там на сотни километров вширь раскинулись сельскохозяйственные угодья и скотоводческие фермы, в которых хозяйничали устройства, требующие лишь надзора немногочисленных специалистов. Кое-где среди культурных полей можно было встретить странные строения – полностью автоматизированные перерабатывающие центры, фабрики, почтя целиком упрятанные в глубь земли, чтобы они не занимали ценной поверхности полей и пашен. Для среднего арголандца внегородские территории как бы и не существовали. Мало кто задумывался над тем, откуда берется все то, чем он пользуется ежедневно, хотя каждый в свое время все это изучал. Однако знания эти, для большинства бесполезные в жизни, быстро выветривались из памяти, и многие люди, опрошенные о происхождении предметов питания или повседневного употребления, не смогли бы сказать ничего сверх того, что происходят они из соответствующего автомата или склада.
