– Так что она сказала-то? – настойчиво повторил Федотов.
– Сказала, что кто-то хочет сорвать постановку «Правосудия», и я – следующая жертва.
Помреж вытаращил глаза, у него даже дух перехватило.
– Иди ты! Прямо так и сказала?
– Так и сказала, – совершенно серьезно подтвердил Михаил Львович. – Просила, чтобы я был осторожнее и внимательнее.
– А ты?
– А что я-то? Мне-то чего бояться? Да пусть ко мне только кто-нибудь приблизится, я его одной левой сделаю. Ты меня знаешь, я не шучу.
– Это точно, я тебя знаю. – Глаза помрежа внезапно сузились, и он пристально посмотрел на артиста. – А признайся, Миш, ну как на духу признайся: это ведь ты Богомолова… того?.. Не простил ему Прекрасную Елену?
Лицо Арцеулова мгновенно побагровело и стало тяжелым и страшным.
– Прекрати молоть чушь! – зашипел он, оглядываясь на девушку за буфетной стойкой. – По-твоему, я и Лесогорова грохнул? Зачем? Тоже из-за Ленки? Дурак ты, Саша, и не лечишься. Тебя послушать, так люди из-за любви черт знает на что способны.
– А разве нет? – невинно осведомился помреж.
– Не знаю. Лично я – нет. – Арцеулов, казалось, немного успокоился. – Я Лену давно простил. И вообще, у меня с личной жизнью все в порядке, и ты это прекрасно знаешь. Я к Льву Алексеевичу претензий не имею.
– Это ты кому-нибудь другому расскажи!
– Да тише ты! Чего орешь? – Арцеулов снова тревожно оглянулся на буфетчицу, которая мирно резала колбасу и красную рыбу и делала бутерброды.
– Что я, не вижу, как ты его ненавидишь? – продолжал Федотов, понизив голос. – Да тебя всего трясет, когда он в одно с тобой помещение входит. И не я один, вся труппа в курсе твоей пламенной любви к Богомолову. А мальчишку ты убил, чтобы подозрение от себя отвести. Ловко придумано, только старо, как мир. Думаешь, сыщики поведутся на твою хитрость? Уж если я догадался, они тем более допетрят.
Арцеулов медленно отодвинул чашку на середину стола, прикрыл на мгновение глаза, а когда открыл их, на лице его сияла добрая и слегка недоуменная улыбка.
– Да что ты, в самом деле, Саша! – проговорил он вполне мирно. – Ты не болен, случаем? Ты вообще себя слышишь? Что ты несешь? Ты что, всерьез думаешь, что это я сделал?
– Думаю, – кивнул Федотов. – И не только я один. Скажи спасибо, что милицейские пока еще так не думают, но это вопрос дней, а то и часов. Тебя труппа уважает, ты заслуженный артист, поэтому все молчат, но это только до поры до времени. Так что готовься, доктор Астров.
