Материнство, относительно спокойная семейная жизнь неуловимо изменили Марию. Она поправилась, округлилась, похорошела. Исчезла девичья хрупкость и угловатость. Ее тонкая фигура приобрела пышность, законченность, эффектно сочетая в себе полноту и изящество одновременно. Ярче стало проявляться благородство черт лица и аристократизм. Движения стали более плавными, сильными и мягкими одновременно. Но этих изменений она не замечала, да и некогда больно-то разглядывать себя в зеркало. Ей стало неважно, в чем находиться дома и выходить на улицу, исчезла необходимость ухаживать за собой. Если бы не работа, она совершенно махнула бы на себя рукой. Теперь она напоминала дорогой автомобиль, покрытый сверху засаленным брезентом. Если иногда кто-нибудь, способный оценить настоящую красоту, говорил Марии о ее привлекательности, она безучастно смотрела на говорившего, пожимая плечами. Слишком это расходилось с мнением ее мужа, да и с ее собственным о себе мнением. Но где-то глубоко-глубоко в душе приятные слова находили отклик, и внутренний голос подтверждал, что это — правда.
Мария большими дозами выплескивала на детей свою нерастраченную ласку. Младшая, Вика, похожая лицом на лисичку, была любимицей в семье. В отличие от хрупкой, покладистой Лизоньки Вика никогда не плакала, шустро и бесстрашно залезала всюду и трогала все, что ее интересовало, не обращая внимания на предупреждения родителей. Первыми словами Вики после традиционных «мама» и «папа», были слова: «шама жнаю». Когда второй дочери исполнилось десять, на свет появился долгожданный мальчик — Вася. После этого гордые родители получили трехкомнатную квартиру и переехали. Начался новый период в жизни семьи Колесниковых.
Следующие несколько дней Вика старалась не высовываться из бухгалтерии, изредка выезжая к аудитору или в банк. Но, похоже, Ворон и сам не особо искал с ней встреч, поскольку в офисе не появлялся. Ее твердая решимость остановиться на одной ночи истончалась с каждой минутой в угоду уязвленному самолюбию. «Не хочет — ну и ладно! Не больно-то и надо! — уговаривала себя Колесникова. — Как будто мне нечем себя занять!» Но чем дальше шло время, тем чаще слезы обиды наворачивались у нее на глаза.
Как-то Мухин позвал Вику к себе в кабинет. На пороге девушка буквально столкнулась с сияющей Олей. В руках у той было несколько свитков с чертежами. Ничего не сказав, приятельница прошмыгнула мимо Колесниковой. «Интересно, что это она такая довольная?!» — подумала Вика. Вдруг ее осенило. Уже зная, кого она там увидит, Вика вошла в кабинет. За столом у окна сидел Вадим.
