Айван переступал с ноги на ногу. Независимо заложил руки назад. В глубине шатра он уловил знакомый блеск жарких глаз. Яри тоже здесь!
— Разве хорошее это? — заговорил он насмешливо. — Это хорошее только для того, кто им владеет. У других же вызывает зависть и злобу, разжигает плохие желания.
Он помолчал немного и добавил:
— Разве унесу я все это? Даже и малой доли не унесу. А нужно, чтобы хорошее было спрятано от злых глаз, иначе сразу же украдут его или отнимут у меня.
Эмемкут сдержался и указал на сказителей:
— Тогда возьми хорошее у них. Много хорошего рассказали они здесь. Послушай их и запомни, и тогда никто не украдет это у тебя. Ведь не дырявая у тебя голова!
Вокруг раздались угодливые смешки. Айван тоже засмеялся.
— Знаю я их хорошее! Не раз слышал! Только об убийствах и крови рассказывают они.
Как подкрасться к спящему человеку и вонзить нож в его беззащитную грудь. Как сжигать мирные жилища. Как ловить чаатами слабых женщин и плачущих детей!
Ропот возмущения раздался среди сказителей. Эмемкут потряс крепко сжатыми кулаками:
— Почему бесконечно споришь со мной, самым важным человеком племени? Почему говоришь разные пустые слова? Здесь собрано все хорошее, что есть в селении. Что еще нужно тебе?
Сзади к Айвану подскочил Эттувьи, готовый в один миг скрутить ему шею. Юноша услышал, но и бровью не повел. Так же упрямо глядя в лицо Эмемкуту, сказал:
— Ты хочешь, чтобы я пошел к Сверху Сидящему и понес ему что- то хорошее? Так дай его мне! С чем отправлюсь я в путь?
Он указал на груду даров:
— Разве такого нет у Сверху Сидящего? Ведь все это он дает |вам! Разве обрадуется он такому?
Он указал на сказителей:
— Сколько раз он слышал эти хвастливые разговоры. Наверное, уже уши заболели у него от ваших повествований! — Повернулся и ушел.
Эттувьи даже не сделал попытки задержать его — застыл с тупым выражением на лице посреди шатра, растопырив руки. Никогда не слышал он таких дерзких разговоров со своим хозяином.
У самого важного человека взгляд был таким же пустым, как и у его преданного работника.
— Что же это такое делается, люди? — наконец выдохнул он.
Акака сразу же оживился:
— Прогнать его из селения — и все тут. Больше нельзя терпеть подобные разговоры. — Он потер руки от удовольствия. — Теперь-то уж никто не скажет и слова в его защиту!
Кумак тихо спросил:
— Но кто пойдет к Сверху Сидящему?
Наступило тягостное молчание. И множество голосов раздалось снаружи. Отчаянный вопль охрипших от внезапного страха:
