Затем следует перечисление
политических деятелей, преимущественно сенаторов, которые были слушателями
Плотина: Кастриций Фирм, Марцелл
Оронтий, Сабиллин и Рогациан, чья история нам уже известна.
Потом еще египтянин:
"Также к
нему часто приходил Серапион из Александрии, бывший адвокат, который принимал
участие в философских дискуссиях. Но он так и не смог отказаться от своих
дурных привычек финансиста и ростовщика" (Жизнь Пл.
7, 46).
И наконец:
"И меня,
Порфирия из Тира, он также считал одним из самых любимых учеников и пожелал
доверить мне исправление его сочинений" (Жизнь Пл.
7, 50).
Итак, перед нами круг самых
разных людей: настоящие философы, но и врачи, филологи, политические деятели,
ростовщики. Плотин дарит своей дружбой не обязательно тех, кто лучше всех
следует его философии. Например, он очень близок с Зетом, который не полностью
отрешился от политических интересов.
Нет, Плотин не живет среди
"бледных затворников". В доме, где он живет, наверняка звучит смех,
шумят и кричат дети... Это наверняка очень большой дом, ведь это дом Гемины,
женщины, по-видимому, принадлежавшей к римской аристократии. Но не один Плотин
там живет:
"Многие
мужчины и женщины из лучших семей, чувствуя приближение смерти, приводили к
нему своих детей, мальчиков и девочек, и доверяли их ему вместе со всем
состоянием, как доверили бы святому и божественному хранителю. Ее дом полон был
юношей и девушек" (Жизнь Пл. 9, 5).
Порфирий говорит об особой
заботе, с какой Плотин относился к своим питомцам:
"Среди
этих молодых людей был некто Полемон, чьим
воспитанием он руководил и контролировал его занятия грамматикой" (Жизнь Пл. 9, 10).
Эта роль опекуна налагала на него
многочисленные бухгалтерские заботы:
"Он имел
терпение проверять счета, которые предъявляли приставленные к детям служители,
и следил за тем, чтобы они были точны. "Эти дети – еще не философы, –
говорил он, – так нужно сохранить в целости их имущество и доходы" (Жизнь Пл. 9, 12).
Возникали также домашние
проблемы:
"Однажды украли дорогое
ожерелье у Хионы, которая поселилась с детьми в доме Плотина,
достойно соблюдая образ жизни вдовы. К Плотину привели всех рабов. Он посмотрел
на них. Указав на одного, он сказал: "Вот вор". Сначала раб отрицал
свою вину, хотя его секли, но в конце концов признался в краже, принес ожерелье
и отдал его" (Жизнь Пл. 11,2).
По поводу этой истории Порфирий
справедливо замечает, что
"Плотин
необыкновенно хорошо знал человеческую психологию" (Жизнь Пл. 11, 1).
