Именно из плотиновского
источника будут черпать суждения современные философии Жизни. Что такое
"первоначальный феномен" (Urphänomen)
Гете,* если не Форма, такая, как ее представляет Плотин? И разве не в
результате осмысления философии Плотина почерпнул Бергсон свою концепцию
непосредственного, свою критику финализма, сознание "органических
совокупностей"?**
* И.П.Эккерман,
"Разговоры с Гете" (Wiesbaden, Insel-Verlag, p. 298).
** О бергсоновской
философии жизни см. книгу В.Янкелевича
"Бергсон" (V.Jankelévitch, "Bergson", Paris, 1931).
Это созерцание мира Форм –
основной момент духовной жизни Плотина. Было сказано, что "мистицизм – это
признание чистого факта", потому что "чистый факт есть тайна".* Плотиновские Формы – это именно чистые факты: надо
отказаться от поисков их смысла, так как их предназначение и смысл заключаются
в них самих, и в этом плане можно сказать, что мир Форм является для Плотина
объектом мистического опыта.
* Jankelevitch, ibid., p.
292.
В этих воззрениях Плотина мы
снова сталкиваемся с критикой человеческого разума и рассудка, аналогичной
критике рассудка и сознания, которая последовала за открытием уровней нашего
"я". В обоих случаях простота жизни не поддается рассудку. Существуя
в условиях раздвоения, расчета и суеты, человеческое сознание полагает, что
находить можно только в результате поиска, что строить можно лишь собирая
отдельные части, а достигать цели лишь при помощи определенных средств.
Человеческое сознание всюду прибегает к медиации. Поэтому Жизнь, которая
находит, не ища, изобретает целое раньше, чем части, которая является и целью и
средством одновременно, простая и непосредственная, неподвластна рассуждению.
Чтобы постичь ее, как и для того, чтобы постичь наше чистое "я",
необходимо перейти от рефлексии к созерцанию.
* * *
Ибо сама жизнь, на всех ее уровнях,
есть созерцание. Смелый парадокс – но как это типично для Плотина!
Сама Природа, принцип телесной
жизни, есть созерцание:
"Если бы у нее спросили, почему она производит,
она бы ответила, коли снизошла бы до того, чтобы услышать вопрос и заговорить:
"Не следовало спрашивать меня; надо было понять и хранить молчание, как
молчу я сама, ибо у меня нет привычки говорить. Что
именно понять? То, что порождаемое мною есть результат моего безмолвного созерцания и продукт этого созерцания рождается от меня естественным
образом. Я сама родилась в результате такого созерцания, поэтому у меня
естественный вкус к созерцанию. Мое созерцание порождает продукт созерцания,
подобно тому, как геометры чертят фигуры, созерцая. Но я не черчу фигур, я
созерцаю, и очертания тел реализуются, как если бы они выходили из меня"
(III 8, 4, 1).
