— Когда все закончилось, мы решили посвятить нашу победу Беллоне и стали проводить должный обряд. На краю поля среди мертвецов сидел этот грифон. Он был какой-то странный. Грифоны вообще-то стервятники, но этот просто смотрел на убитых и даже не попытался от нас улизнуть.
Лайам озадачился. Грифоны, по его сведениям, были яростными бойцами и ревностно отстаивали свою свободу.
— Мы с легкостью заковали его в цепи, — продолжал тем временем Сцевола, — и с тех пор он не доставлял нам хлопот. — А чем вы его кормите?
— Ничем, — отозвался Сцевола, отводя глаза. — По дороге мы пытались его кормить, но он от всего отказывался. Хотя Эластр каждый день пробовал давать ему то одно, то другое. К тому времени как мы добрались сюда, иерарх Клотен велел ему прекратить эти попытки.
— Давайте я угадаю, что было дальше, — шутливо сказал Лайам. — Эластр его не послушался и Клотен приказал подвесить грифона под потолком, чтобы хранитель оружия не мог до него добраться.
Однако Сцевола не был склонен шутить.
— Вы правы. Все так и было, и вызвало новые разногласия. Древние служители храма, который мы заняли, что-то подвешивали к потолку. Не знаю что, — хранитель Эластр думает, что это была большая статуя их бога, — но когда мы прибыли, цепь там уже висела. И иерарх Клотен сразу же решил приковать к ней клетку с грифоном. Но многим из нас это не понравилось. И не нравится до сих пор.
— В самом деле? — переспросил Лайам, поскольку не знал, что тут еще можно сказать. Похоже, у почитателей Беллоны имелось предостаточно причин для внутренних распрей.
Некоторое время они молчали, погрузившись в размышления. В конце концов Сцевола отодвинул тарелку и встал из-за стола:
— Мне пора возвращаться. Спасибо за трапезу — и за тренировку.
— Не за что, — отозвался Лайам. — Жаль только, что я не оказал вам должного сопротивления.
Он тоже встал, чтобы проводить гостя к выходу. — Вы просто недостаточно подготовлены, только и всего. Если бы вы захотели, из вас получился бы отменный боец.
Это замечание вызвало у Лайама усмешку.
— Что-то я сомневаюсь.
Они пожали друг другу руки, и Лайам чуть задержался на пляже, чтобы полюбоваться, с какой легкостью юноша взлетает вверх по скалистому склону. Затем он потянулся и вернулся на кухню. Повинуясь желанию хозяина, печь тут же предоставила ему ведро с горячей водой. Лайам разделся и смыл с тела засохший пот, размышляя попутно обо всем, что успел рассказать ему молодой человек. На первый взгляд, теологические разногласия почитателей Беллоны особого интереса не представляли, но, пораскинув мозгами, Лайам решил, что тут имеется парочка закавык. Если Клотен и вправду племянник Ботмера Лоустофта, значит, он вдвойне заинтересован в сохранности пергаментов своего дядюшки, особенно теперь, когда его авторитет пошатнулся. Возможно, столь бурная реакция Клотена на ночное происшествие объясняется тем, что главный жрец новой богини отчаянно пытается укрепить свое положение.
