Лайам моргнул. Даймонд рванулся в сторону, но он успокоил его негромкой командой и движением коленей.
В принципе, то, что предстало взору Лайама, могло быть и маской, пошитой из великолепно выделанной кожи змеи-альбиноса. Крохотные светленькие чешуйки окружали глаза, нос и рот незнакомца, чешуйки побольше располагались на щеках и на лбу. Глаза гостя, поразительно глубоко посаженные, казались пересыхающими озерами. Синие провалы посреди пустыни лица. Нет, это все-таки не было маской, и Лайам прошептал:
— Сквернавка. Так, кажется, называется ваша болезнь?
Маска слегка напряглась; взгляд незнакомца не дрогнул.
— Да.
— Вы ведь из Кэрнавона? — Насколько Лайам помнил (еще со студенческих лет), эта болезнь поражала лишь обитателей горной местности, центром которой являлся упомянутый городок. Самим названием болезнь была обязана местному растению, чьи корни напоминали кожу человека, страдающего столь редким недугом.
— Да.
— О боги, — медленно произнес Лайам. Его глаза расширились. — И вы проделали такой путь в поисках исцеления?
Незнакомец неуловимо передернул плечами.
— Я служу Беллоне. Когда мне представилась возможность приехать сюда, я ею воспользовался. Я слыхал, будто в этих краях проживает маг, способный помочь моему несчастью.
— Мне очень жаль, — искренне произнес Лайам, — но совсем недавно он умер. Этот дом прежде принадлежал ему.
Лайам перевел взгляд с обезображенного лица на дом Тарквина. Теперь ему были понятны и резкие движения незнакомца, и боевая выправка, и служба Беллоне. Те, кого поражала сквернавка, отличались невероятной подвижностью и такой стремительностью реакций, которой здоровые люди могли только завидовать. Но они платили за свое преимущество ранней смертью и чудовищной внешностью.
— Понятно, — натянуто произнес незнакомец и вновь передернул плечами. — Что ж, тогда я пойду.
— Пожалуйста, — воскликнул Лайам, соскальзывая с седла и делая шаг вперед, — пожалуйста, не уходите… Здесь так холодно… Давайте зайдем в дом и выпьем чего-нибудь согревающего.
Гость лишь покачал головой, губы его искривила усмешка, в которой читалась горечь.
— Я и так слишком долго ждал. А мы сегодня должны стоять в усиленном карауле.
— Слушайте, ну что за беда. Рюмочка согревающего еще никому не вредила. Вы ведь наверняка продрогли до самых костей.
— Я не замерз.
Лайам вдруг с леденящей отчетливостью осознал, что гость очень молод. Хотя по обезображенному лицу нельзя было ничего угадать, молодость проскальзывала в его голосе и манерах. Ему чуть больше восемнадцати, подумал Лайам. Медленно умирать в таком возрасте обидно, глупо, нелепо. Лайаму отчаянно захотелось что-нибудь сделать для незнакомца — ну хоть какую-то малость!
