Ромка разжал пальцы. На ладони поблескивала зажигалка. В форме снаряда. С секретом. Ту, отцовскую, он, конечно, не мог помнить. Тогда ему было мало лет. Но мама рассказывала… рассказывала… рассказывала… Снарядик с секретом… Снарядик с секретом…
А что, если и в самом деле у него в руках отцовская зажигалка? Но ведь отец никогда не расставался с нею… Отец погиб, и вместе с ним исчезла зажигалка… Каким же образом очутилась она у этого Вациса? Каким?.. Каким?.. Может, он знает, где отец? Знает? Но ведь отец погиб…
— Патроны! — испуганно вскрикнула Гражина. Она нашла их в верхнем ящике ветхой тумбочки, приткнувшейся к иллюминатору машинного отделения. Много патронов. Густо смазанных.
Ребята понимали, что надо уходить. Чем скорее, тем лучше. Они поднялись на палубу катера. Ромка осторожно, чтоб ничего не зацепить, поставил в рубке на столик зажигалку. Взглянул на нее в последний раз.
На берегу Гражина облегченно перевела дух.
— Ох, и страшно же было! — честно признается она. — Все время думала: «А что, если появится этот Вацис? Что тогда?» А ты боялся?
— Боялся, — Ромка говорит это таким тоном, что девочка обеспокоенно заглядывает ему в лицо. Бледный. Прядь волос сползла на потный лоб. Конечно, боялся.
— К пограничникам? — голос Гражины суров и решителен.
Ромка вздрагивает, словно его с размаху ожгли линьком[9]. В голове все смешалось, перепуталось. Конечно, откладывать разговор с пограничниками нельзя, но сейчас Ромке кажется важнее всего на свете увидеть маму.
— Поздно уже… Давай завтра… Зайду утром, — голос у Ромки срывается. Он протягивает Гражине руку и убегает.
В окнах домов горел свет. Мирно, спокойно. Так же мирно и спокойно плескалась вода в реке. Добродушно перекликались в ветвях птицы, лениво тявкали собаки. Со стороны затона доносился ровный рокот моторов. И от этого всеобщего благополучия и спокойствия Ромке стало так горько, что в нескольких шагах от своего дома он бросился в высокую траву и уткнулся лицом в землю.
Заплакать бы! Но глаза сухи… Закричать на весь поселок! Но плохо слушается голос… Ромка сжал голову руками. Она почему-то была необычно большой и тяжелой. Такой тяжелой, что шея просто не в силах поддерживать ее.
Что скажет он сейчас матери? Как объяснит свое смятение? Ромка знал, что мама не забыла отца, что она, как говорили в поселке, «однолюбка». И мальчик очень гордился этим. А сейчас ему вдруг захотелось, чтобы все было наоборот. Чтобы мама забыла отца. Чтобы у нее был другой муж.
