Дядюшка поднес ко рту чашку с кофе и тут же поставил ее на поднос. Сегодня, что называется, и кусок в горло не лез, сердце, казалось, заняло всю грудь и билось где-то в горле. Он немного помолчал и продолжил рассказ:
— А жена моего друга Винченцо, мы с ним подружились на пароходе, там и родила дочку, и ее назвали Катэриной. У них еще был сынок Марселло, он любил сидеть у меня на коленях, и мне все казалось, что я нянчусь с тобой.
— А что сталось с твоими друзьями потом? — поинтересовался Тони.
— К сожалению, не знаю. Они поехали работать на плантации, а я, как ты знаешь, никогда не хотел быть рабом.
— Да, я знаю, — кивнул Тони.
— У тебя в Бразилии есть сестра, — с трудом выговорил Джузеппе, — ее зовут Нина…
Изумленный Тони поднял на дядюшку глаза, он ждал продолжения, но его не было. Глаза Джузеппе закрылись, голова склонилась на бок. Испуганный Тони взял Джузеппе за плечи и понял, что дяди больше нет…
После похорон Джузеппе дом для Тони окончательно омертвел. Отец с ним по-прежнему не разговаривал, к инструменту не подходил он сам. Мать тяжело вздыхала, пыталась как-то смягчить мужа, но тот твердил одно:
— Ничего не желаю слушать! Сына у меня больше нет! Марию Тони не мог увидеть, потому что отец ее держал под замком, и только старая сеньора Луиза время от времени приносила от нее весточку. В письмах его любимая умоляла ждать и быть как можно осторожнее, потому что сеньор Джулиано не расстается с двустволкой. Чего можно было тут дождаться? Каких успехов, свершений, перемен?
Тони сунул смену одежды в сумку и попросил у матери благословения на поездку в Бразилию.
— Придется разбогатеть, мама, другого выхода у меня нет, — сказал он очень серьезно, — тогда я вернусь и женюсь на Марии.
Глаза Розы наполнились слезами, но она мужественно улыбнулась.
— Даю тебе, сынок, свое материнское благословение. Да хранит тебя Бог на всех путях и дорогах.
Она собрала последние деньги, которые были в доме, и сунула в сумку сына. Может, он и прав, в стране кризис, безработица, все ученики отказались от занятий, потому что им нечем платить за обучение, их отцы лишились работы. Дай бог, чтобы в далекой Бразилии все было по-другому.
Дженаро едва только понял, что Тони все-таки уезжает, как закричал:
— Я же говорил, что у меня нет больше сына! Нет! Нет! И прощаться не буду! Сына у меня нет!
Может, так он защищался от нестерпимой боли разлуки, которая терзала его сердце? Может, так он надеялся с ней справиться?
