Две германские элиты весьма наглядно проделали путь преемственности и приспособления. Военная элита сделала это очень быстро. Если до 1933 года нацистам приходилось опираться лишь на некоторых генералов (Бломберга, Рейхенау), то к 1936 году высший генералитет уже не сомневался в своей ставке на Гитлера. Убрав с пути соперников (июнь 1934 года), генералитет в своей массе принял все, что предложил ему фюрер. Сомневающиеся же и умудренные опытом генералы типа Людвига Бека были вынуждены уйти в сторону.
А дипломаты? Пожалуй, ни в одном другом государственном ведомстве приход Гитлера не был встречен с таким скепсисом, как в старинном особняке на Вильгельмштрассе. Парвеню, крикун, экстремист да еще австриец, Гитлер не внушал доверия. Это было взаимное чувство. На первых порах Гитлер предпочитал использовать свои, «партийные инструменты» внешней политики — внешнеполитическое ведомство НСДАП Альфреда Розенберга, зарубежную организацию НСДАП Вильгельма Боле и, наконец, так называемое «бюро Риббентропа». Но медленно и верно дух нового рейха проникал в дипломатические кабинеты, а их обитатели все больше проникались нацистским духом.
К концу 30-х годов процесс слияния зашел так далеко, что Гитлер уже не боялся дипломатической «фронды». Все остатки добрых советско-германских отношений эпохи Рапалло были устранены; в германо-французских делах заправлял Отто Абетц, а Англию «взял на себя» сам Риббентроп. Он же в 1937 году сменил последнего представителя дворянской элиты Константина фон Нейрата на посту министра.
Конечно, в здании имперского министерства иностранных дел оставалось немало дальнозорких политиков, высококультурных и образованных людей. Призраки Бисмарка, Бюлова, Ратенау, Штреземана безусловно могли навещать чиновников, облачившихся в новую блестящую форму, введенную при Иоахиме фон Риббентропе. В конечном счете не случайно, что в рядах профессиональных дипломатов впоследствии оказалось немало участников заговора 20 июля. В МИДе многие видели роковую динамику гитлеровского курса на войну. Видели, но... одобряли многие действия фюрера, в особенности в отношении Чехословакии и Франции, а затем Польши и СССР. Фигура статс-секретаря Эрнста фон Вайцзеккера здесь оказалась наиболее трагичной: он до последнего момента надеялся «обуздать» фюрера, предлагая ему более умелые тактические ходы, а на практике становился соучастником в развязывании агрессии. Огромный интерес в этом плане представляют его дневники, изданные канадским историком Леонидасом Хиллом, и надо надеяться, что советский читатель когда-либо с ними познакомится.
