Иными словами: своим неадекватным поведением мы сами навлекали на себя любые подозрения и сомнения. Абсурдная позиция по протоколам лишала советскую сторону возможности более точно интерпретировать предвоенную ситуацию и мотивы действий СССР.
...Книга Ингеборг Фляйшхауэр появилась на свет, когда спор о протоколах был окончен. Решения второго Съезда народных депутатов СССР освободили советскую внешнюю политику и науку от этой роковой «ипотеки» и дали возможность дискутировать по существу вопросов. Доклад, сделанный на съезде А.Н.Яковлевым, определил основные компоненты этой дискуссии, и можно надеяться, что читатель книги знаком как с глубоким анализом, так и с высоким нравственным вердиктом, вынесенным в докладе.
Теперь о самой книге. О, как хорошо, что миновали времена, когда при оценке работы западного («буржуазного») историка советский рецензент был обязан «давать отпор», «разоблачать» и так далее. В лучшем случае надо было, оценив достоинства книги, присоединить сакраментальное «в то же время» и пожурить исследователя, что он не указал на то-то и то-то, не воспринял основополагающие принципы марксистской методологии. Не буду использовать ничего из подобного «малого джентльменского набора» и охотно уступлю сию возможность иному читателю, ежели он этого пожелает.
Но вот проблема, которую хочется затронуть вовсе не из-за стремления «возразить». Книга именуется «Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938 — 1939». Проблема отражена как в подзаголовке книги, так и в тех «вариантах», которые рассматриваются для определения инициативы в деле заключения пакта (Сталин, Гитлер, оба вместе, германская дипломатия). Я же спрашиваю себя: что такое «германская дипломатия»? Оправданно ли функциональное выделение дипломатии из общего баланса государственной политики тоталитарного нацистского государства?
Оговорюсь сразу: несостоятелен противоположный метод, давно укоренившийся в советской науке и догматически рисовавший нацистское государство единым монолитом, в котором все по отдельности и вместе взятые его элементы автоматически выполняли волю германского монополистического капитала и, следовательно, Гитлера. Конечно, необходима дифференциация. Но где ее границы? Существовала ли «дипломатия» в годы Гитлера сама по себе? Существовали ли вообще автономные политические — в первую очередь элитарные — структуры в тоталитарном государстве?
Проблема преемственности и приспособляемости элит далеко не последняя в исследовании немецкого национал-социалистского государства и для понимания того, каким образом в столь краткий срок пришедшей в 1933 году к власти политической силе удалось консолидировать ту самую верхушку веймарской Германии, которая либо снисходительно, либо презрительно относилась к «богемскому ефрейтору» (так именовал Гитлера Гинденбург). Нестор западногерманской исторической науки Фриц Фишер, снискавший себе высшую репутацию анализом германского империализма эпохи первой мировой войны, в своей вышедшей в 1979 году небольшой работе «Союз элит. К проблемам преемственности структур власти в Германии. 1871 — 1945» вскрыл секрет подобного превращения, проанализировав конечные цели, с одной стороны, НСДАП, а с другой — немецких промышленных, военных и дипломатических элит и установив у них поразительные совпадения. Да, «богемский ефрейтор» Гитлер смог показать и доказать своим скептически настроенным партнерам по власти, что именно он гарантирует им достижение политических целей, ревизующих итоги проигранной войны и ведущих Германию к европейскому, а затем и мировому господству. Генерал-полковник Вернер фон Фрич, презиравший фюрера (тот платил генералу тем же), в одном частном письме как-то вынужден был признать, что фактически Гитлер сделал то, чего хотел и сам Фрич, а именно: «выиграл битву» против рабочих и евреев. Еще важнее для генерала было то, что Гитлер вернул Германии военный суверенитет.
