Желающему разобраться в этих вопросах приходится коснуться сложных вопросов устного и письменного общения в условиях тоталитарной системы — совершенно неизученной области, хотя в нашем столетии миллионы людей оказались в лагерях и были уничтожены из-за недозволенных высказываний. В этом исследовании будут рассмотрены по крайней мере три различных уровня приведения языка в соответствие с политическими реальностями нацистского государства: языковое приспособление, маскировка либо неупоминание подлинных обстоятельств:
— функционеры национал-социалистской Германии независимо от собственных, возможно несовпадающих, но в процессе работы отодвинутых на задний план, взглядов хотели и в языке подражать своим высшим руководителям и непосредственным начальникам;
— чиновники, сознавая собственную несовпадающую позицию в оценке вещей, использовали на службе, главным образом по причине самосохранения, определенные расхожие формулировки и шаблонные фразы, рекомендованные, например, для министерства иностранных дел в качестве facon de parier («языковой нормы»), чтобы скрыть свои истинные настроения и одновременно оказывать влияние в нужном направлении;
— чиновники, прибегая зачастую к туманным намекам, обходили истинные побуждения с помощью нарочито лаконичной, сугубо деловой или обыденной речи.
Эти три языковые особенности, и главным образом две последние, возникшие в условиях давления тоталитарной власти и представляющие собою характерные формы камуфляжа, прежде в полной мере в расчет не принимались. Их, однако, необходимо учитывать, чтобы не упустить из виду основные планы и особенности их претворения в жизнь. Это относится а fortiori к тем отдельным сферам, в которых политическая деятельность перерастала в сопротивление. Учет соответствующей языковой маскировки является здесь непременным требованием. Все же многие исследователи, особенно те из них, которые никогда сами не мыслили, не действовали и не высказывались в условиях господства однопартийной системы, не всегда достаточно полно осознавали этот факт.
На особую целенаправленность внутренней структуры использовавшихся текстов и их ориентации на реакцию, которую они должны были вызвать у читающего, обращали внимание многие современники. Германский военный атташе в Москве Эрнст Кёстринг подчеркивал, что в своих отчетах о встречах представители обеих стран умели каждый раз вложить в уста главы государства и министра иностранных дел другой стороны слова, дававшие повод для дальнейшего зондажа и делавшие возможным политическое сближение
