- А вы… вы хорошенькая, - вдруг сказал он.
Джин покраснела, сделавшись от этого еще моложе хотя ей невозможно было дать больше двадцати двух - двадцати трех лет.
- Спасибо,- сказала она, удивляясь, с чего это так вдруг застеснялась. И чтобы отплатить ему той же монетой, добавила: - А вы тоже симпатичный. Об этом все вокруг говорят.
К ее крайнему изумлению, Майкл тоже залился краской, что получилось и по мальчишески мило, и одновременно по-мужски обаятельно. Что-то в нем есть определенно привлекательное, решила она. Он улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы, и улыбка вышла какая-то странная: уголки губ не поднялись у него вверх, а опустились вниз.
- Странно… - пробормотала она, - как это у вас получается.
- Что?
- Ваша улыбка. Она…
- Перевернутая? Мне это уже говорили.
- Но вы улыбаетесь…
- О да, несколько оригинально. Но, мне кажется, и вы довольно оригинальная особа.
Джин широко раскрыла глаза:
- Извините, но я не стремлюсь быть оригинальной…
- Я хотел сказать, живая и непосредственная. Вам это идет. Вы очаровательны.
- Ну, этот разговор ни к чему. Я и так отрываю вас от работы.
- Мне же нужен перерыв.
- В таком случае, мне самой пора работать. Если почту приходится разносить в дождь и слякоть, то тем более ее надо разносить, когда хорошая погода.
- Может, задержитесь и выпьете чего-нибудь холодненького?
Губы у нее и вправду пересохли, но позволить себе этого она не могла.
- О нет, нет. Мне и вправду надо торопиться. Я просто хотела поприветствовать вас в связи с переездом в наш город.
Джин повернулась и пошла по дорожке, но тут же ощутила лавандовый аромат. Резко остановившись, она прошептала:
- О Господи! Забыла! - И, схватив четыре письма, снова повернулась.
Его улыбка была многозначительной, почти вызывающей. Джин небрежно сунула ему письма.
- Самое интересное - наверху. Запах, правда, резковат. Должно быть, тот, кто отправлял, боялся, что он выветрится по пути.
И с этими словами, плавно повернувшись, Джин пошла прочь по дорожке. А Майкл неотрывно смотрел ей вслед, пока она не свернула за зеленую рощицу и не исчезла из виду. Потом почти непроизвольно опустил взгляд на письма в руке. От самого верхнего исходил запах лаванды, и он действительно был резковат. У девушки, которая принесла их, тоже был свой особый аромат. Слабый, он достигал его волнами в тот момент, когда она протянула ему руку и повернулась, чтобы уйти. Легкий, очень легкий, он казался еще более привлекательным, оттого что был едва уловим.
