– Ну-у, – протянула мать. – Ты же в курсе. Но в целом все могло быть и хуже. Да что говорить, болячки в нашем возрасте не могут уменьшаться. Они могут только прибавляться. Это закон природы, и с этим не поспоришь. Главное, чтобы боли чуть-чуть ушли и я смогла бы ходить. Хотя бы понемножку. Отца вот совсем замучила, а у него тоже нога не ах. Обычные стариковские дела. – Она грустно улыбнулась и тут же оживилась: – Ну, как у тебя, что у тебя? Это, ей-богу, интереснее.
Он что-то начал ей рассказывать – какие-то обрывки, фрагменты: про бизнес, про новую машину, про собаку.
– А как твоя Красная Шапочка, Серый Волк?
Он задумался и пожал плечами.
Мать внимательно посмотрела на него и опять тяжело вздохнула.
– Она неплохая девочка, – сказал он.
Мать покивала.
– Неплохая. Ну это еще не все для того, чтобы быть счастливым. Господи, что я тебе говорю! – ужаснулась она.
– Ну, матушка, – попробовал отшутиться он, – вас, право, не поймешь! То любовь у вас не главное, а есть еще куча составляющих семейной жизни, как было заявлено ранее. Теперь, когда есть все эти сос-тав-ля-ю-щие, – произнес он по слогам, – вы опять грустите. Что с вами, мадам? Вы уж определитесь.
– Маразм, думаю, – в тон ему ответила мать, а потом посмотрела на него и серьезно сказала: – А вообще-то я определилась.
– В тебе-то я не сомневаюсь, – глубоко вздохнув, усмехнулся он.
В проеме спальни возник отец и огорченно и взволнованно проговорил:
– Нет, ну у тебя в руках совершенно нет меры. Такие яства и в таком количестве!
Сын махнул рукой:
– Оставь, это все такие мелочи.
– Слушай, – твердо сказала мать, – ты лучше не возмущайся, а покорми ребенка. Ребенок-то после работы. А ты все пакетами шуршишь.
Отец расстроился еще больше и, прихрамывая, припустился на кухню, приговаривая вслух:
– И правда, старый болван, совсем старый болван.
Мать рассмеялась и погладила сына по руке:
– Иди, поешь. У нас фасолевый суп и котлеты.
Он наклонился, поцеловал ее в щеку и пошел на кухню.
– Руки помой! – крикнула мать ему вслед.
На кухне отец ставил на стол тарелку с супом, от которой тянулся густой горячий пар. Он заметил, что у отца мелко дрожат руки. Потом отец резал хлеб, грел котлеты и перекидывался с сыном фразами – обычный словесный пинг-понг, как всегда, с юмором.
Он жадно ел, вспомнив, что за день выпил только две чашки черного кофе. Потом отец, извиняясь, сказал:
– Я пойду к матери, посижу, а? Не возражаешь?
Сын конечно же не возражал.
Он с удовольствием съел суп, две котлеты и, вздохнув, бросив взгляд на свой уже вполне образовавшийся животик, положил себе в тарелку жареной картошки. Поев, он с удовольствием выкурил сигарету, глядя в окно на темную улицу, потом поднялся, вымыл посуду и пошел по длинному коридору к родительской спальне. Дверь в нее была прикрыта. Он невольно притормозил, словно что-то почувствовав, и замер у двери, почему-то не решаясь ее открыть.
