Когда дыхание Спроула восстановилось, он начал рыдать. Я вдруг понял, что фотограф на самом деле плачет. Это были слезы жалости к себе, ненависти к моей персоне и ко всему миру в целом.
— Начнем с Лепперта? — спросил я. — Вы не подскажете мне имя человека, нанявшего сумасшедшего на кровавую работу?
— Я ничего не знаю, — сквозь зубы пробормотал Спроул.
— Лепперта мог подослать Квинтой, — предположил я, — или Натали, или Делани и даже, может быть, вы, дружище. Любой из вас мог иметь причины заткнуть глотку Джерлу Эдкоку и Ине Блэйн. Но акция, подобно веселой попойке, имела и побочный эффект вроде похмелья. Сильная моральная травма нанесена приемной матери парня. В тюрьме оказалась молодая, красивая девушка. Теперь ее репутация подмочена, и она может потерять все, чего день за днем добивалась с таким трудом. Я попал в выгребную яму, куда мне совсем не хотелось. Так давайте начнем лечиться от похмелья, Спроул. Скажите мне имя.
— Клянусь, я не знаю никаких имен, Риверс.
— Вы делали фотографии для известного вам человека.
— Я делал их для очень многих людей.
— Вы прекрасно понимаете, снимки какого рода я имею в виду. Эти вы не станете отдавать незнакомому человеку.
Трясущейся рукой Спроул прикоснулся ко мне.
— Пожалуйста, оставьте меня, Риверс. Я ничем не могу вам ни навредить, ни помочь.
— Полагаю, вы уже никому не можете навредить.
— Правильно. Вы должны мне поверить.
— Ваши доводы не стоят и кучки собачьего дерьма, Спроул. Я устал от подобного разговора.
— Нет! — вскрикнул он. — Подождите! Пожалуйста…
Фотограф вскочил с диванчика и, шатаясь, проковылял к тумбочке. Я позволил ему открыть ящик. Он достал ключ и с трудом попал им в замок другого ящика. Мне очень захотелось узнать, что в нем. Спроул вынул тонкую пачку банкнот, не больше сотни долларов.
— Вы частный сыщик, работаете на клиента за деньги. Я заплачу вам. Здесь для начала сто долларов. Посмотрите, Риверс, целых сто долларов.
Он с нежностью взглянул на банкноты, затем с заметным усилием протянул их мне. Я взял деньги из его дрожащих рук и стал перебирать шелестящие бумажки. Лицо фотографа озарилось радостью. Полуистерический смех забурлил в его горле. Я начал рвать банкноты на мелкие кусочки. Глаза Спроула расширились от ужаса. Он попытался собрать обрывки бумаги, бывшей несколько секунд назад деньгами, затем отпрянул от тумбочки, закрыл лицо ладонями и зарыдал.
