Все бойцы подняли руки. Поднял руку и Александр.
— Ка-ак? И вы? — не удержался от вопроса Чайка.
— А у меня, по-вашему, вместо сердца камень?
— Нет, но…
— Что «но»… Что я все эти две недели, как вернулся в полк, отговаривал вас?
— Да. А то бы мы уже давно написали… — пояснил Чайка.
— «Написали»… Долго собирались, Чайка. — И Кожин достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист бумаги. — Этот рапорт я написал в первый же день, как вернулся в часть.
Красноармейцы ничего не понимали. С тех пор как он приехал в полк, они ходили не раз к нему с просьбами об отправке на фронт, он всегда отказывал в их просьбе, а оказалось, что он и сам в кармане носил такой же рапорт.
— Ну и как, подавали вы его подполковнику? — спросил Карасев.
— Нет. Вгорячах написал, а потом одумался. Что же получится, если каждый из нас поодиночке отправится на фронт? Если не будет здесь, на Дальнем Востоке, ни нашего полка, ни дивизии, ни армии? А правительство надеется на нас, знает, что у него тут имеется надежный щит, прикрывающий Советский Союз от японцев, которые стоят у границы и ждут удобного момента, чтобы нанести в спину нашего государства смертельный удар. Зажать нас между двумя фронтами…
После беседы с бойцами Кожин вернулся к себе в палатку. Валерий Голубь принес завтрак. Александр сел к столу, но есть не хотелось. Повертел в руках ложку и отложил ее в сторону.
В палатку вошел Асланов и молча опустился рядом с Кожиным на скамью. Александр вопросительно посмотрел на него.
— Ну? Чем увенчался твой поход к старику?
Вартан, ни слова не говоря, положил перед ним рапорт.
Кожин дважды прочел резолюцию Потапенко. Он не верил своим глазам. Вартан как командир батареи был в полку на хорошем счету. Командир полка не раз в приказе объявлял ему благодарности за умелое руководство батареей и отлично проведенные стрельбы.
Почему же Потапенко разрешает лучшему своему артиллеристу оставить батарею и добровольно уехать на фронт?
— Этого не может быть!
— Ты что, читать разучился? Тут ясно написано: «Разрешаю».
— Не понимаю… Как он с тобой разговаривал?
— Никак. Поздоровался. Я ему прочитал целую лекцию о добровольцах. Он молча выслушал, молча протянул руку за рапортом. А когда я отдал ему рапорт, он, не читая, наложил эту резолюцию. Только велел, чтобы перед отъездом я зашел попрощаться.
— Нет, тут что-то не так. Не мог он так просто отпустить тебя.
Асланов угрюмо молчал. И ему уже теперь казалось, что Потапенко сыграл с ним злую шутку. Посмеялся над ним.
