11/24 февраля.
[…] Обедали у Цетлиных с Бакстом. Познакомился с Дионео […] Понравился.
12/25 февраля.
[…] Все, что писал эти дни, — «Безъимянные записки», — противно, чепуха.
16 ф./1 марта.
Репетиция «Любовь книга золотая» Алеши Толстого в театре «Vieux Colombier». Пошлая вещичка, да и стыдно показывать французам нашу старину в таком (главное, неправильном) виде. Обедали у Ландау с Куприным. Куприн жалок и нищенской одеждой и общим падением.
14 марта.
Бальмонтам пишут из Москвы: «Очень трудно, одному на прокормление хлебом и картошкой надо пять[десят] мил[лионов], а служащие получают два с половиной мил[лиона]. […]»
18 марта.
[…] В 5 — лекция Жида>6 о Дост[оевском]. […] Жид не похож на художника, — пастор какой-то. Познакомились […] Заснул поздно, читал «Палату ном. 6»>7. Волнение, — очень нравится, — мучительное желание и себе писать, и чувство, что ничего не могу, что я полный банкрот — и что вот-вот откроется эта тайна. И тоска, тоска, и мысль, что теперь каждый день дорог, что старость уже на пороге, — да, уже форм[енная] старость.
19 марта.
Погода опять чудесная, все то же за окном серое, чуть сиреневое, без единого облака небо (что-то вроде нашего севастопольского) и каменный красивый беспорядок домов.
Тоска до слез. Опять бесплодно посижу, почитаю «Посл. Нов.», от вестей и подлости которых плакать хочется, — и опять погибший день. Все, что ни вспомню о парижской жизни, отравлено тайной, непонятной тоской.
[Из дневника Веры Николаевны:]
27 марта.
Вернулись от Цетлиных. Сегодня вечером Бальмонт читал свой роман. […] Роман длинен, начинается с романа матери героя. […] Бальмонт спросил Яна о его мнении. Ян похвалил, что можно было, а затем сказал: «а то, что не понравилось, вам, конечно, не интересно?»
— Да, — ответил Бальмонт, — вы правы, это совсем неинтересно. […]
— Это молитва! — произнесла Елена К. [жена Бальмонта. — М. Г.], — а молитву критиковать нельзя.
28 марта.
У нас были гости. Только что разошлись. Было так много, что пришлось все табуретки вытащить, и то некоторые сидели на полу. Были: Бальмонты, с ними пришла и княгиня Шаховская, которая летала над Парижем и которая купила у Бальмонта книгу для издания — большая широкая женщина с приятным медлительным голосом. Потом Аитова с Колей и Лешей Гессен, затем Левины, Койранские и т. д.
Бальмонт читал поэму о драгоценных камнях. Положительно всех зачитал. Большинство изнемогало. Мне, как хозяйке, было даже неловко. […] Всякий раз, когда он бывает у нас, он просит Яна почитать стихи. Ян отказывается и, в свою очередь, просит его. Он со словом «охотно» вынимает книжечку с четко записанными стихами и начинает до одурения слушателя читать.
