Том 30. Письма 1904. Надписи | страница 60



, и днем и ночью, ни разу еще не одевался. Поручение, которое Вы дали мне насчет Хмелева>*, я, конечно, не исполнил. Да и если бы я был здоров, то и тогда едва ли сделал бы что-нибудь. Хмелев теперь очень занят, видеть его трудно.

Поносов у меня теперь нет; теперь стражду запорами. Третьего дня заболел какой-то инфекцией, после обеда поднимается температура, и потом не спишь всю ночь. Кашель слабее. 3-го июня уезжаю за границу в Шварцвальд, в августе буду в Ялте.

Ах, как одолели меня клизмы! Кофе уже дают>*, и я пью с удовольствием, а яйца и мягкий хлеб воспрещены.

Крепко жму руку. Теперь я лежу на диване и по целым дням от нечего делать все браню Остроумова и Щуровского>*. Большое удовольствие.

Ваш А. Чехов.

Сегодня первая ночь, которую я проспал хорошо.

На конверте:

Ялта. Доктору Исааку Наумовичу Альтшуллеру.

Маклакову В. А., 26 мая 1904>*

4435. В. А. МАКЛАКОВУ

26 мая 1904 г. Москва.


Дорогой Василий Алексеевич, давно не видел Вас>*. Если будете проезжать мимо, то загляните хоть на минуточку. Сегодня я читал в газетах, что мобилизация в Москве>*, и вспоминал про Вас.

Крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

26 мая 1904.

На обороте:

Здесь. Василию Алексеевичу Маклакову.

Новинский бульв<ар>, д<ом> Плевако.

Щукину С. Н., 27 мая 1904>*

4436. С. Н. ЩУКИНУ

27 мая 1904 г. Москва.


27 мая 1904.

Москва.

Дорогой отец Сергий, вчера я по делу, Вас интересующему>*, беседовал с одним очень известным адвокатом>*, теперь сообщаю его мнение. Пусть г. Н. немедленно забирает все необходимые документы, невеста его — тоже, и, уехав в другую губернию, например Херсонскую, повенчаются там. Повенчавшись, пусть возвращаются домой, пусть молчат и живут. Это не есть преступление (не кровосмешение ведь), а лишь нарушение давно принятого обычая. Если через 2–3 года кто-нибудь донесет на них или узнает, заинтересуется, дело дойдет до суда, то все-таки, как бы там ни было, дети признаются законными. И тогда, когда затеется дело (в сущности пустяковое), можно уже будет подать прошение на высочайшее имя. Высочайшая власть не разрешает того, что запрещено законом (поэтому не следует подавать прошения о вступлении в брак), но высочайшая власть пользуется широчайшим правом прощать, и прощает обыкновенно то, что неизбежно.

Не знаю, так ли я пишу. Простите, я в постели, болен, болен со 2 мая, не одевался ни разу с той поры. Других поручений Ваших исполнить не могу>*.

3-го уезжаю за границу. Адрес мой заграничный узнаете у сестры, напишите мне, как решил и как поступил г. Н.