Через несколько дней я вернулась в Ильинское, где находились Дмитрий и мой дядя, греческий принц Кристофер, который был старше меня только на два года. После окончания церемоний коронации сюда же приехали новые император и императрица, чтобы погостить у моих дяди и тети. Их сопровождали самые близкие родственники.
Нам, детям, в Ильинском уже места не было, и на неделю нас отправили в Усово, другое дядино имение неподалеку.
Празднества по случаю восшествия на престол молодых императора и императрицы были великолепно подготовлены. Однако все омрачило трагическое происшествие на Ходынском поле, куда собрался народ в ожидании раздачи гостинцев. Людей туда стеклось больше, чем ожидали, и плохо организованные полицейские не смогли поддержать порядок. Произошла неописуемая давка. Из за паники были затоптаны и задавлены тысячи человек.
В дворцовых кругах о бедствии предпочитали не распространяться, но, помнится, отмечали, что царская чета и другие гости, проведшие неделю после коронации в Ильинском, были расстроены и не могли избавиться от дурного предчувствия. Все, хотя о том не говорилось вслух, считали эту катастрофу зловещим предзнаменованием в самом начале нового правления.
Гости уехали. Мы снова перебрались в Ильинское, где сельская жизнь текла буднично и размеренно. Я и Дмитрий проводили здесь каждое лето у дяди Сергея и тети Эллы.
У них никогда не было своих детей. Их внешне хорошие отношения отличались некоторой напряженностью: тетя с привычным спокойствием относилась к тому, что решения по всем вопросам — большим и малым — выносит муж. Оба они были гордые и застенчивые, редко открыто проявляли свои чувства, избегали откровенности.
Обратившись перед замужеством в православную веру, тетя с каждым годом становилась все набожней, строго следовала церковным предписаниям. Несмотря на то, что он тоже был человеком верующим и всегда соблюдал все православные обряды, дядя Сергей с тревогой наблюдал, как она все глубже и глубже погружается в религию.
Он обращался с ней так, словно она была ребенком. Я думаю, ее задевало подобное отношение, она чувствовала себя непонятой, а потому замкнулась в себе и искала утешения в вере. Казалось, что дядя и она не были по–настоящему близки. Большей частью они встречались только за столом и днем избегали оставаться наедине. Тем не менее до последнего дня совместной жизни они спали в одной большой постели.
Мой дядя, великий князь Сергей Александрович, был удивительным, но непонятным для меня человеком. Четвертый сын императора Александра II, он был в 1891 году назначен своим братом, Александром III, генерал–губернатором Москвы и продолжал оставаться на этом посту при новом императоре. Он занимал высокое положение, обладал большой властью и очень ответственно относился к своим обязанностям. Даже живя за городом, он постоянно принимал курьеров из Москвы и давал аудиенции.
