Однажды, когда мы пили молоко с булочками, отец, который никогда прежде не приходил к нам в такое время, вошел в детскую в сопровождении светлобородого великана. Я смотрела на него, раскрыв рот. Нам велели пожелать ему спокойной ночи, а потом объяснили, что то был дядя Саша (старший брат моего отца), император Александр III. Тогда я видела его в первый и последний раз. Некоторое время спустя, когда няни одевали нас в красные плюшевые пальто, чтобы вести на прогулку, кто то пришел и сказал Нэнни Фрай, что неподобает нас так одевать. Позже мы узнали, что это потому, что Александр III умер.
2
Весной 1896 года отец повез нас в Москву, куда со всей Европы собрались члены императорской фамилии на коронацию моего двоюродного брата Николая II. Хотя я была маленькой, мне только что исполнилось шесть лет, я прекрасно помню некоторые из событий того времени. Меня и Дмитрия сначала отвезли в Ильинское, подмосковное имение дяди Сергея. Потом отец решил, что я уже достаточно большая и могу присутствовать на коронационной церемонии, поскольку жаль лишать меня зрелища, которое сохранится в памяти на всю жизнь; как оказалось, оно стало последним такого рода в нашей истории.
Тогда меня с Нэнни Фрай отправили в Москву, и я провела несколько дней в доме генерал–губернатора у дяди Сергея.
В день коронации меня отвезли в Кремль. Из окна я видела, как парадная процессия вышла из Успенского собора и пересекла внутренний двор. Рядом со мной на руках своей няни великая княжна Ольга, старшая дочь императора, щурилась, наблюдая за происходящим. Она была только на несколько месяцев меня старше и на удивление уродлива, со слишком большой головой на маленьком теле.
Я очень отчетливо помню, как император и две императрицы, его мать и его жена, вышли из собора; Мария Федоровна и Александра Федоровна шествовали под роскошными балдахинами, украшенными страусовыми перьями, их несли придворные сановники. Это было восхитительно. За императором шел дядя Сергей, а за молодой императрицей — мой отец!
Многочисленные монархи и иностранные принцы, представлявшие свои страны или соединенные узами брака с нашей семьей, прибыли на коронацию; дворцы Москвы были заполнены родственниками. Дядя Сергей несколько раз брал меня с собой, когда наносил визиты.
Один из таких визитов я помню особенно хорошо, поскольку там отличилась. Это было во время вечернего чаепития, устроенного моей бабушкой, греческой королевой Ольгой. Она налила мне в чашку совсем немного чая, а потом наполнила ее до краев горячим молоком, покрытым пенкой. В том возрасте я терпеть не могла горячего молока. Бабушка, заметив, что я не притрагиваюсь к такому «чаю», поинтересовалась, почему я не пью. Я объяснила. Тогда она взяла чашку и попыталась заставить меня выпить. Я оттолкнула чашку, молоко выплеснулось ей на платье, на меня саму и на скатерть. Дядя Сергей рассердился. Все рассмеялись, даже бабушка, а мне было стыдно и досадно, я чувствовала себя униженной.
