Вечером, когда тетя вернулась, мы пытались расспросить ее, но она нам ничего не рассказала.
Дядю похоронили утром 23 февраля. Его братья и невестки, вдовствующая императрица выразили желание прибыть в Москву, но в последний момент решили не делать этого. Они боялись беспорядков, забастовки вспыхивали одна за другой во всех крупных промышленных центрах.
Любое собрание царственных особ могло спровоцировать новые эксцессы. Кузен дяди, великий князь Константин, не испугался риска, как и герцогиня Саксен–Кобургская с дочерью Беатрис и эрцгерцог Гессенский с женой. Мой отец, который в изгнании обосновался в Париже, попросил у императора разрешения приехать. Ему было позволено.
Мы с Дмитрием приехали встречать его на вокзал и бросились к нему с рыданиями, к которым примешивалась большая радость снова видеть его. Мы повезли его домой. Встреча отца с тетей Эллой была тягостной.
Тете пришла мысль построить часовню в склепе Чудова монастыря для погребения останков дяди. Пока шло строительство, она получила разрешение поместить гроб в одну из монастырских церквей. Погребение происходило с большой торжественностью, офицеры с обнаженными палашами и часовые стояли в карауле вокруг катафалка. Архиепископ и высшее московское духовенство отслужили панихиду; служба продолжалась долго, я чуть не упала в обморок, и отцу пришлось меня вывести. Церковь была заполнена народом, венки и цветы громоздились вокруг фоба и на ступенях катафалка. К тому моменту я до такой степени устала, что не было уже ни мыслей, ни чувств. Шесть дней мы жили в постоянном нервном напряжении. После службы гроб был перенесен в одну из маленьких церквей монастыря, и здесь сорок дней и ночей читались молитвы. Каждый вечер мы тоже ходили туда.
3
Через несколько дней отец и другие члены семьи уехали. Постепенно жизнь входила в обычное русло. Хотя так можно сказать только с большой натяжкой, поскольку тетя Элла никогда не снимала траур и очень редко куда нибудь выезжала. Смех или громкий возглас казались неуместными в ее присутствии, дом стал обиталищем тягостных воспоминаний. Я догадывалась, что все поглощающие тетю заботы связаны с памятью о муже. Его трагическая гибель потрясла ее, она была в растерянности. Тогда то я и получила некоторое представление о ее характере и устремленности, Всегда очень набожная, теперь она целиком погрузилась в религию и нашла в ней опору. С этого момента она особо усердно занялась делами благочестия и милосердия. Ничего мирского; траур оправдывал ее решение оставить придворную жизнь и посвятить себя выполнению своего долга, каким она его себе представляла в мистическом и конкретном планах. Последнее требовало от нее больших усилий, ведь более двадцати лет она была устранена от всех дел, связанных с домом. Теперь ей нужно было решать множество проблем. Приходилось перевоспитывать себя. Ей можно было только посочувствовать, когда она с рассеянным и страдальческим видом пыталась вникнуть во все сложные практические вопросы ведения домашнего хозяйства.
