— Послушай. Через день-два я буду возвращаться, и, если ты будешь здесь, ты сможешь пойти со мной. Договорились?
— Мне хотелось бы сейчас пойти с вами.
— Это долгий путь.
— Я справлюсь.
Хендриксу было о чем подумать. Двое идущих — очень приметны. И потом идти придется гораздо медленней. Но что, если он вынужден будет возвращаться другим путем? Что, если мальчик действительно совсем один?..
— Хорошо. Идем, малыш.
Майор зашагал вперед. Ребенок не отставал, шел молча, прижимая к груди медвежонка.
— Как тебя зовут? — немного погодя спросил Хендрикс.
— Дэвид Эдвард Дэрринг.
— Дэвид? Что… что случилось с твоими родителями?
— Умерли.
— Как?
— Взрывом убило.
— Когда это произошло?
— Шесть лет назад.
Услышав это, Хендрикс даже приостановился.
— И все шесть лет ты совсем один?
— Нет. Здесь были еще люди, но потом они ушли.
— И с тех пор ты один?
— Да.
Хендрикс посмотрел на мальчика. Странный какой-то ребенок, говорит очень мало. Замкнутый. Но они такие и есть, дети, которым удалось выжить. Спокойные. Безразличные. Война превратила их в фаталистов. Они ничему не удивляются. Они принимают все как есть. Они уже ни морально, ни физически не ждут чего-либо обыкновенного, естественного. Обычаи, привычки, воспитание… Для них этого не существует. Все ушло, остался лишь страшный горький опыт.
— Ты успеваешь за мной? — спросил Хендрикс.
— Да.
— Как ты увидел меня?
— Я ждал.
— Ждал? — удивился майор. — Чего же?
— Поймать что-нибудь.
— Что значит «что-нибудь»?
— Что-нибудь, что можно съесть.
— О! — Хендрикс сжал губы. Тринадцатилетний мальчишка, питающийся крысами, сусликами, полусгнившими консервами. Один в какой-нибудь зловонной норе, под развалинами города. Радиация, «когти», русские ракеты, заполонившие небо…
— Куда мы идем? — неожиданно поинтересовался Дэвид.
— К русским.
— Русские?
— Да, враги. Мы идем к людям, которые начали войну. Они первые сбросили бомбы. Они первые начали.
Малыш кивнул.
— Я — американец, — зачем-то сказал Хендрикс.
Малыш молчал. Так они и шли, ребенок и взрослый: Хендрикс — чуть впереди, Дэвид, прижимая к груди грязного плюшевого медвежонка, старался не отставать от него.
Около четырех часов дня они остановились, чтобы подкрепиться. В нише, образованной бетонными глыбами, майор развел костер. Он надергал травы и набрал немного сухих веток. Позиции русских уже недалеко. Здесь когда-то была плодородная долина — сотни акров фруктовых деревьев и виноградников. Сейчас ничего не осталось, только обуглившиеся пни и горы, цепью вытянувшиеся до самого горизонта. И еще пепел, гонимый ветром и покрывающий толстым ровным слоем черную траву, уцелевшие стены и то, что раньше было дорогой.
