— Сеоман, — сказал Джирики, — я обещал себе, что буду переводить дословно и не стану вмешиваться в твой разговор с правителями Йиканука, но сейчас я прошу тебя об одной услуге: не проси у них этого, пожалуйста.
— Почему?
— Пожалуйста, сделай мне одолжение. Я потом объясню. Прошу тебя, поверь мне.
Саймон не успел сдержать гневного взрыва.
— Ты хочешь, чтобы в угоду тебе я предал друзей!? Разве я не спас тебе жизнь? Разве ты не вручил мне Белую стрелу? Кто из нас кому должен?
Еще не закончив, он уже сожалел о сказанном, боясь, что между ними возникнет непреодолимый барьер. Глаза Джирики прожгли его. Публика занервничала и стала переговариваться.
Ситхи опустил глаза:
— Мне стыдно, Сеоман. Я слишком многого прошу.
У Саймона появилось такое чувство, будто он камнем летит в грязную лужу. Как ему хотелось просто лечь и ничего не знать!
— Нет, Джирики, — вырвалось у него. — Мне стыдно, стыдно за то, что я сказал. Я идиот. Спроси у них, можно ли поговорить завтра. Мне плохо, — вдруг все поплыло перед глазами, пол пещеры закачался. Пламя светильников заколыхалось, как от сильного ветра. Колени Саймон подогнулись, и Хейстену еле удалось удержать его на ногах, подхватив под руку.
Джирики быстро повернулся к Вамманаку и Нунуйке. По шеренгам троллей прокатилась волна зачарованного ужаса. Не умер ли этот житель равнин, похожий на аиста с красным хохолком на голове? Может быть, такие длинные тонкие ноги не в состоянии долго поддерживать его вес, предположили некоторые. Но почему тогда два других утку стоят и не падают? Качали головами, шепотом обменивались догадками.
— Нунуйка, самая зоркая из зорких, и Вамманак, самый уверенный из всех правителей, юноша еще болен и очень слаб, — Джирики говорил негромко, и многие, привлеченные его мягким голосом, наклонились вперед. — Я прошу о благодеянии в знак первородной дружбы наших народов.
Охотница склонила голову с легкой улыбкой.
— Говори, Старший Брат, — сказала она.
— Я не смею вмешиваться в ваше правосудие и не стану этого делать. Я только прошу, чтобы суд над Бинабиком из Минтахока приостановился до тех пор, пока его товарищи, включая юношу Сеомана, не получат возможности выступить в его защиту, и то же касается риммерсмана Слудига. Я прошу этого во имя Луны, женщины, которая является нашим общим корнем. — Джирики слегка поклонился, но с достоинством, исключавшим какое-либо подобострастие.
Вамманак постучал пальцами по древку копья, с тревогой взглянув на Охотницу. Наконец он кивнул.
