— Дети? — в голосе Изорна звучало откровенное недоумение.
Пленник взглянул на него с презрением, но не сказал ни слова.
— Но зачем? — спросил Джошуа. — Зачем вам вступать в сношения со смертными? И какую угрозу мы представляем для вас в вашем далеком северном доме? Что получит от этого безумия ваш Король Бурь?
Норн лишь пристально смотрел на него.
— Говори! Да будет проклята твоя бесцветная душа!
Никакого ответа.
Джошуа вздохнул.
— Так что мы с ним сделаем? — пробормотал он почти про себя.
— Вот что!
Айнскалдир отскочил от Деорнота, который пытался его удержать, и поднял топор. Норн взглянул на него, и сердце его на миг остановилось: лицо его казалось забрызганным кровью треугольником слоновой кости. Риммерсман размахнулся и опустил топорик на череп, пригвоздив пленника к земле. Хилое тело норна извивалось, сжимаясь и разжимаясь, затем обе половинки взмывали вверх, как будто соединенные петлей. Тонкое облако мельчайших капелек крови вырвалось из расколотого черепа. Предсмертные судороги были ужасающе однообразны, как у раздавленного сверчка. Через несколько мгновений Деорнот не выдержал и отвернулся.
— Проклятие, Айнскалдир, — сказал, наконец, Джошуа срывающимся от гнева голосом. — Как ты посмел? Я тебе не велел этого делать!
— А если б я этого не сделал, то что? — сказал Айнскалдир. — Взять его с собой? Проснуться ночью и видеть над собой эту усмехающуюся трупную рожу? — Он казался более уверенным на словах, чем на деле, но слова его были исполнены гнева.
— Боже праведный, риммерсман, неужели всегда нужно так рубить с плеча? Если ты не испытываешь уважения ко мне, то как насчет твоего господина Изгримнура, который велел тебе служить мне? — Принц наклонился к самому бородатому лицу Айнскалдира и впился в него взглядом, пытаясь уловить что-то скрытое в лице риммерсмана. Ни тот, ни другой не сказали ни слова.
Глядя на профиль принца, на его освещенное луной лицо, исполненное одновременно ярости и печали, Деорнот вспомнил картину, изображающую сира Камариса перед его уходом на битву в Тритингах. На лице любимого рыцаря короля Джона было как раз такое выражение, гордое и отчаянное, как у голодного ястреба. Деорнот помотал головой, пытаясь отогнать тени прошлого. Что за безумная ночь!
Айнскалдир первым отвернулся.
— Это было чудовище, — проворчал он. — Теперь оно мертво. Два его соплеменника ранены и бежали. Пойду сотру эту колдовскую кровь со своего клинка.
— Сначала зароешь тело, — сказал Джошуа. — Изорн, помоги Айнскалдиру. Обыщи одежду норна: нет ли там чего-нибудь, что бы нам пригодилось. Боже, помоги нам, мы так мало знаем!
