Такие создания обычно безымянны, никому не известно, откуда они родом, быть может, они скрываются в подвалах самых глухих ночных притонов в больших городах. Они не просто святые девы, им присуще нечто от норны, богини судьбы, которую еще называют ужасом ночи, она знается с волками и способна превратиться в козу где-то между полуночью и рассветом.
Когда спросили, кто пригласил их. сюда, от стайки девиц так и пахнуло прохладой зубной пасты, широко рекламируемой парфюмерной промышленностью:
– Мы представляем воздушное общество.
Затем следует упомянуть еще о двух господах, которые, подобно юным девам, присутствуя здесь, отсутствовали «Они вырядились в блестящие туфли, закрутили кверху усы и надели твердые воротнички – ни дать ни взять почтенные господа с газетных фотографий начала века. Они очень напоминали представителей каких-то дальних стран, которых пригласили участвовать в Женевской конференции по разоружению, хотя их страны никогда не воевали. Судя по выражению лиц, мужчины эти были не чужды иронии, но особо не стремились проявлять ее, просто держались в стороне, искоса взирая на окружающее.
– Не желаете ли, господа, отведать этих яств? – обратился к ним кто-то.
– Что касается меня, то я предпочитаю есть дома, – ответил один. – Могу позволить себе бифштекс с яйцом, если захочу.
– Среди этих отбросов, несомненно, есть превосходные вещи, – заметил другой.
– А кого вы представляете, господа? – спросили у них.
– Мы реноваторы, – ответили они.
Присутствующие вполголоса заспорили между собой, является ли реноваторство политической партией или религиозной общиной. Так и не решив этого вопроса, компания обратилась непосредственно к вышеупомянутым господам. Тогда один из них ответил:
– Мы те, кто ждет, когда все деликатесы превратятся в отбросы.
А другой добавил:
– Увезем их, чтобы не разводить мух.
Нашелся среди гостей и такой, что сетовал на скудость стола. Как все истинные гурманы, он не был толст. Костюм плотно облегал его фигуру, он был сильно надушен и носил кольцо с огромным брильянтом, во всяком случае, хотелось думать, что это действительно не стекляшка. Гладко причесанные голубоватые седины и выражение лица говорили о том, что человек этот давно уже подвизается на ниве международных культурных связей. Подойдя к столу, он опустил уголки рта, вытащил монокль, решительно вставил его в глаз и только после этого принялся брезгливо рассматривать угощение. Он повертел голубя и так и этак, словно собираясь анатомировать птицу, и сказал:
