– Я вас никогда ни о чем не просил и не потерплю ваших вымогательств. Я сам построил себе хижину и могу сжечь ее, коли пожелаю. И вот прежде всего я хочу распорядиться, чтобы мою халупу спалили, как только меня отсюда вынесут.
Мужчины недоуменно переглянулись. Пастор что-то пометил в записной книжке. Наконец один из них заговорил:
– Ну что ж, поскольку в хижине нет никаких ценностей, то сжечь ее не жаль. Хутор останется хутором и без этого жалкого дома, он-то и перейдет в собственность общины, дорогой Кнут.
– Я перебрался сюда через много рек, чтобы стать вольным человеком. Коли вы собираетесь забрать землю в счет недоимки и страховки от пожара – что же, дело ваше. Я только прошу записать в завещании, что любого, кто осмелится прибрать к рукам эту землю, я объявляю вором.
Пастор продолжал что-то записывать, двое других спросили:
– Кому же достанется земля, когда тебя не станет?
– Земля моя никому не принадлежит и не будет принадлежать. Такова моя воля, таково мое завещание.
– У тебя дети в дальних приходах, Кнут. Они-то что скажут? – заметил староста.
– Что мне дети! – отрезал старик. – Как только дети перестают быть детьми, они становятся такими же чужими, как все остальные люди.
– А не наоборот ли? – сказал пастор. – Наши дети, перестав быть детьми, становятся нашими лучшими друзьями.
– Я никогда не стремился завести друзей. Жить вольным, не подчиняясь вашим законам, где-нибудь подальше от людей, – вот о чем я всегда мечтал.
– Что ты там ни говори, но даже самые что пи на есть отверженные не могут оборвать всех связей с людьми. Ну, хотя бы когда они крадут овец у хуторян в горах. Но тебя, дорогой Кнут, бог как будто миловал этой слабости.
– Что правда, то правда. Плохой из меня был отверженный, – согласился старик.
– Кроме того, – продолжал пастор, – способность человека говорить дает ему возможность обмениваться словами и мыслями с другими людьми. Это же куда лучше, чем говорить с самим собой. Так что никак нельзя отрицать пользу общения.
– Какой толк, что я умею говорить! – воскликнул старик. – По-моему, человеческая речь – самая большая напасть в мире. Вот я и выхожу из игры.
– И тем не менее ты говоришь, Кнут.
– Большое несчастье постигло человечество, когда люди стали составлять слова – вместо того чтобы петь. Едва человек в незапамятные времена произнес первое слово, родилась ложь.
Но взаимопонимание двух душ, любовь между женщиной и мужчиной – что было бы с нами без этого? По-моему, тот, кто это отрицает, перестает быть человеком. Даже отверженным.
