Илья пожал плечами:
— Мы предложили одни правила игры, а они их сменили во втором тайме.
— Я отнял у них этот штуцер.
— Конечно, раз я живой, то ты его отнял.
— Нам надо добраться хотя бы до Сычевска. Если не к врачу, то хотя бы к какому-нибудь фельдшеру. На худой случай найдем ветеринара. Заражение крови от огнестрельного ранения бывает опасным.
— А Римма?
Корвет небрежно махнул толстой рукой.
— Вывернется. У нее машина, всего один пассажир и мой газовый револьвер в трусах.
Спартак упруго вскочил на ноги.
— Я понял, я наконец все понял! Эта шлюха сговорилась с моими клиентами! Она захватила мои деньги, наши доли! Она! Я ей сиськи узлом скручу!
— А она тебе хер откусит, — безразлично ответил Корвет и повернулся к Илье. — До городишка километра два… На кой черт мы так далеко забрались? Безопасность, дураки, обеспечивали. Дойдешь сам или понести тебя?
— Дойду.
Но Илья переоценил свои силы и последний километр до окраины небольшого города Сычевска проделал на широкой и жаркой спине Корвета, который даже ритма и дыхания не сбил от такой нагрузки.
Они остановились около разрушенной баньки на берегу небольшого озера. Здесь Корвет опустил Илью на землю.
— Пойду поищу лекаря.
Спартак рухнул в густую траву, окружавшую баньку, и проныл с душевной убежденностью:
— Вы вдвоем вместе с этой курвой и клиентами сговорились нагреть меня! Вот в чем момент истины. Но я не в силах с вами бороться, я слабый и невезучий.
— Правильно, — кивнул Илья. — А точнее сказать, ты занялся не своим делом.
— Но мне позарез нужно двадцать пять штук баксов! Это вопрос жизни и смерти.
— Не умрешь, — отмахнулся Илья и закрыл глаза, прислушиваясь к ноющей боли в ногах, которая волной поднималась к животу и захватывала грудь.
Корвет ушел — бесшумно, словно растаял в воздухе. Спартак стонал, хныкал, а потом серьезно спросил:
— Илья, ты ведь знаешь о таких вещах. Говорят, где-то можно продать свою почку за большие доллары? Мне действительно башли нужны.
— Твою почку не возьмут, — не открывая глаз, откликнулся Илья.
— Это еще почему?
— В другом организме ткани неудачников не приживаются. И заткнись, я, кажется, теряю сознание.
Голос Спартака дрогнул.
— Илюша, а можно я сейчас в Москву уеду? Зачем я вам здесь нужен, только обуза.
— Валяй. В институте сообщишь, что я пал смертью храбрых на поле брани.
— А меня про тебя… спросят?
— Да уж обязательно! — попытался улыбнуться Илья. — С ходу начнут пытать: «А где, Дубин, ваш лепший друг Пересветов?»
