От Аксома я=Шпайк ушел с пустыми руками. Желание обзавестись оружием самообороны было высказано мною на пидди-пидди, запинающимся голосом. Выслушав меня, Аксом, сидевший за какой-то работой, указал сапожным молотком на полку возле двери. Мои руки принялись открывать одну обувную коробку за другой, старательно прощупывали тонкую бумагу и мягкие тряпки, ничего не находили и тем не менее аккуратно закрывали каждую коробку, прежде чем взяться за следующую. Все это время Аксом стучал по подошве башмака, одетого на колодку, а когда я=Шпайк, напрягшись, стал заталкивать кончиками пальцев на самый верх последнюю коробку, такую же пустую, как и все остальные, вдруг разразился громоподобным смехом и резким, гортанным голосом бывшего горца выкрикнул слово, которым с наступлением темноты надсмотрщики закрывают рынки, где торгуют овощами и мелким рогатым скотом. Слово это означает «раскуплено» — в том смысле, что тот, кто хотел бы еще что-нибудь купить, опоздал.
Хотя задняя сторона киоска сплошь увешана журналами, продавец заметил мое присутствие. Он выходит из магазинчика и тычет мне в грудь стопкой заграничных газет. Я=Шпайк выбираю итальянскую спортивную. Вся в ярко-розовых тонах, зажатая у меня под мышкой, она должна облегчить мне восхождение на веранду «Эсперанцы». Когда-то, покинув люкс в южном эркере и таким образом впервые грубо нарушив правила поведения за рубежом, я=Шпайк удалил себя, накопленные здесь мною знания и стремление к их непрерывному пополнению от обмена информацией, происходящего в «Эсперанце». Даже веранда, у которой широкий, неконтролируемый вход со стороны бульвара и которая, подобно лотку золотоискателя, пропускает через свой край и только что прибывших в город, и давно осевших в нем иностранцев, ни разу с тех пор не явила меня чьим-либо пристальным взглядам.
До сих пор я=Шпайк избегал бывать в отеле и иных публичных местах не ради своей безопасности. Мне не грозили неприятности, от которых надо было бы уходить таким вот образом. Меня не пугает ни одна из трех внутренних спецслужб региона, не страшит даже пресловутый 9-й Особый отряд Народной милиции: под сомнительными предлогами эти блюстители порядка регулярно хватают пьяных иностранцев, чтобы затем подвергнуть их унизительным допросам с применением весьма специфических средств. У меня=Шпайка есть долгосрочная Голубая виза с печатями Национального Совета Освобождения и международных контрольных организаций. Это максимум того, чем может быть защищен иностранец. Запаянная в пластик голубая карточка висит на эластичном, не поддающемся разрыву — чисто мускульной силой — нейлоновом шнурке, охватывающем мои бедра. С таким пояском я=Шпайк без проблем пережил три личных обыска — первый еще здесь, в отеле, когда гахисты штурмом взяли веранду. Одному швейцарскому бизнесмену паспорт гражданина достославной страны и великолепное знание иностранных языков принесли тогда больше вреда, нежели пользы. В чем мать родила, с лицом, лоснящимся от холодного пота, стоял он на одном из столиков веранды. И лишь благодаря мадам Харури — моим глазам довелось видеть ее еще полной физических сил — ни с ним, ни с кем-либо из толпящихся вокруг не случилось большой беды; не исключено, что эта женщина спасла тогда и меня.
