задрожит. Радуга треснет под весом гигантов, и никому не удастся улететь с поля последней битвы. Солнце померкнет, звезды падут с неба, море хлынет на сушу, и пламя поглотит все». Думаю, я запомнил большую часть.
– Сегодня моему дедушке исполнилось бы шестьдесят восемь. Я стараюсь не вспоминать о его смерти, но сейчас у меня ничего не получается.
– Подавлять горе вредно для психики.
– Вы выслали пять лет назад единственного достойного психиатра, который у нас был. Остались полные идиоты. К тому же как будет выглядеть, если мадам спикер обратится к психиатру? – Она горько усмехнулась. – Но тебе следует знать, что и ты не в лучшем состоянии. Иногда я замечаю, как ты читаешь или слушаешь песню, а по щекам у тебя текут слезы. Ты о чем-то вспоминаешь?
– Об отце и матери. Или о Руди Шееле, Ретте Ретталье, Эдмунде Мусларе и многих других. Все они умерли не своей смертью.
Брувер встала, подошла к книжной полке, взяла Библию, открыла ее и прочитала:
– «Если тебя ударят по правой щеке, подставь левую». – Она закрыла книгу. – Каждый раз, когда наш гордый и упрямый народ берется за оружие, мы страдаем из-за этого.
Услышав шаги Хендрики, Ханна вышла из комнаты, оставив мужа в глубоком раздумье.
– Итак, дружище, я просмотрел бумаги, которые ты мне прислал, и долго размышлял о сути того, что в них написано, – смущенно сказал Бейерс.
– Ну и? – осведомился Верещагин.
– Антон, у меня, как и у тебя, есть свои источники информации. Ночью, когда люди Мацудаиры навеселе, они не обращают внимания на тех, кто их обслуживает. Они говорили о списках.
– Проскрипционных списках?
– Вот именно. Длинных перечнях казней и депортаций. Они намерены вырвать сердце моего народа.
Верещагин утвердительно кивнул.
– Но такая политика аморальна! – воскликнул Бейерс.
– Хуже. Она глупа.
– Хеэр Мацудаира намерен полностью подчинить нас. Те из нас, кого Суми не собирается «удалить», как оказывающих вредное влияние, должны стать кем-то немногим лучше рабов!
Верещагин устремил взгляд на закопченный потолок.
– Думаю, через несколько дней они распустят ваше правительство. Мой батальон также расформируют. Вероятно, мне предъявят обвинения в измене.
Бейерс молчал, и Верещагин, опустив голову, заговорил вновь:
– Финляндия много лет назад перестала быть нашей родиной. Ты слышал, как я рассказывал о планете Эсдраэлон. Это холодная и голая пустыня, но она стала для нас домом. Четыре года назад на Эсдраэлоне был мятеж. Жители планеты заплатили за это страшную цену. А у моего батальона снова нет дома.
