Верещагин посмотрел на него.
– Эта война не будет маленькой, Матти.
Харьяло казался удивленным. Потом он молча кивнул.
Хотя Бейерс имел все шансы добиться нужного результата при голосовании, на сей раз он обошелся без крайностей, желая, чтобы его коллеги за ночь обдумали услышанное. Бейерс дал им совет помолиться.
Вернувшись домой под самое утро и даже не успев заснуть, Рауль, Санмартин обнаружил, что Альберту не удалось заручиться голосом его жены. Хотя на совещании Брувер ничем не обнаружила своих чувств, она в полной мере дала волю гневу в спальне.
Оторвавшись от подушки, Санмартин попытался ее успокоить со вполне предсказуемым результатом.
Ханна сердито стряхнула руку мужа.
– Не понимаю, почему Антон сказал, что мы можем победить? Объясни, каким образом это возможно.
– Конечно, риск очень велик…
– Я потеряла деда и сводного брата во время прошлой войны, так неужели я должна лишиться всей моей семьи во время этой? Не лучше ли предоставить Мацудаире все, что он требует?
– Тише! Не кричи, – успокаивающе попросил Санмартин. Он стиснул запястья жены и не отпускал их, пока она не пришла в себя.
– Ладно, со мной все в порядке. – Ханна нахмурилась. – Но как может Антон говорить такое, когда даже теперь мы не в состоянии объединиться? Гробе-лаар постоянно твердит делегатом о том, какой стыд, что ты заставляешь африканеров повиноваться приказам черных – он имеет в виду солдат вроде Исаака, которых вы завербовали на Ашкрофте, – и что мы не должны предоставлять им гражданство. Мне уже двое говорили об этом. Почему вы с Альбертом настояли на приглашении этого крикуна?
– Не волнуйся, Гробелаар вполне предсказуем. Ему все равно придется уйти. Мы просто хотим посмотреть, не выманит ли он перед этим кое-кого из кустов.
– Что-что? – Брувер прищурилась. – Что значит «ему придется уйти»?
– Школьная медсестра и районный психолог побеседовали с его приемной дочерью и сейчас устраивают ее в детский, дом. Оказывается, Вейнард имеет определенное пристрастие к девочкам. – Санмартин постарался произнести это как можно более спокойно. Он слышал, как котенок скребется в дверь спальни, и надеялся, что рядом с ним нет Хендрики.
– Боже, какая мерзость!
– Думаю, вроу Гробелаар об этом знала. Я еще мог бы понять, если бы она торговала дочерью, чтобы заработать на хлеб, но эта женщина никак не выглядит голодной.
Брувер стиснула зубы.
– И давно тебе об этом известно? – свирепо осведомилась она.
– Два-три дня. Очевидно, это продолжалось шесть или семь лет.
