– Альберт и я можем убедить собравшихся, – согласился Верещагин, – но как быть со всем народом? С теми, к кому я не могу обратиться напрямую и кому придется страдать больше всех?
Харьяло пожал плечами.
– Антон, в последние месяцы я разговаривал на улицах со многими людьми и могу сказать тебе вот что. Люди верят Альберту и Ханне, и если те скажут им, что нужно драться, то они будут драться. Но ты? Ты ведь волшебник. Великий полководец – Эрвин Роммель[18] и Роберт Ли[19] в одном лице. Африканеры знают, что без тебя мы бы не справились с ними, имея за душой всего лишь один вшивый батальон. Они не считают себя такими уж дрянными солдатами и думают, что так как Хендрик Пинаар был хорошим командиром, значит, ты оказался еще лучшим. Каждый из них говорит одно и то же: «Мятеж был ошибкой, и хорошо, что он закончился, но если бы Верещагин был на нашей стороне, мы бы вам показали!»
Верещагин уставился на него.
– Не знаю, смеяться мне или плакать.
– Ты ведь не думаешь, что та чепуха, которую состряпали вы с Альбертом, кого-то одурачила? Помимо банкиров и политиканов, все знают, что если ты и Альберт что-то решили, значит, так тому и быть. Черт возьми, половина населения подозревает, что речи, которые вы с Альбертом так забавно произносите, пишет для вас старший цензор Шу, отправленный в почетную отставку, с помощью своего пропагандистского аппарата. Но большинству нравится, как вы избавляетесь от тех, кто становится невыносимым. Люди работают, делают деньги и начинают понемногу верить в будущее, о котором так любят рассуждать Рауль и Ханна.
– Но, Матти, ты же знаешь, на какой страшный риск мы идем. Против нас четыре военных корабля в небе, более пяти батальонов на планете и вся Земля впридачу. Я веду этих людей на верную смерть.
– Умирать не так уж страшно – нужно только к этому привыкнуть. Плохо, когда умираешь ни за что. – Харьяло сделал паузу. – Как ты думаешь, стоит умереть за то, что мы здесь делали?
– Да, Матти, стоит. – Верещагин вздохнул и посмотрел на мерцающие в небе звезды.
– Странно готовиться к войне в церкви, – заметил Харьяло через несколько минут.
– Только не для африканеров. К тому же им есть о чем помолиться.
– Это верно. Скольких законодателей Альберт не смог пригласить на это маленькое собрание?
– Восьмерых, – ответил погруженный в раздумье Верещагин.
– Значит, только восьмерым нельзя доверить ничего важного? – фыркнул Харьяло. – Думаю, пройдет порядочно лет, прежде чем здешняя политическая ситуация станет более сложной. – Он усмехнулся. – Знаешь, я всегда думал, что погибну на какой-нибудь маленькой войне далеко от дома.
