Дядюшка Югнэн не забыл пригласить племянника на очередное великое торжество 21 июня, и тот с радостью согласился.
Обед не обещал быть слишком обильным, но предлагался от чистого сердца.
— Сегодня у меня праздник, — проговорил Югнэн, — и я принимаю гостей. Кстати, знаешь ли ты, с кем мы вечером будем ужинать?
— Нет, дядя.
— С твоим преподавателем Ришло и его внучкой мадемуазель Люси.
— Признаюсь, дядюшка, мне доставит истинное удовольствие увидеть этого достойного человека.
— А мадемуазель Люси?
— Я с ней не знаком.
— Ну что ж, мой мальчик, ты будешь ей представлен, но предупреждаю тебя: она очаровательна, хотя об этом не догадывается! Так что смотри не проговорись! — лукаво усмехнулся дядюшка Югнэн.
— Ни в коем случае, — отозвался Мишель.
— После ужина мы смогли бы все вчетвером совершить приятную прогулку.
— Согласен, дядюшка! Это будет чудесным завершением сегодняшнего дня!
— Но почему ты ничего не ешь и не пьешь, мой мальчик?
— Что вы, дядюшка, — задыхаясь от охвативших его чувств, проговорил Мишель, — за ваше здоровье!
— И за нашу новую встречу! Ведь когда мы с тобой расстаемся, мне все время кажется, что ты отправляешься в долгое путешествие! Ну хорошо, расскажи все-таки о себе! Что происходит в твоей жизни? Обстановка как нельзя лучше располагает к откровенности.
— С удовольствием, дядя.
Мишель в деталях рассказал о всех своих злоключениях, о печалях, об отчаянии и даже о счетной машине, не упустив подробностей ночного приключения с усовершенствованной кассой. Наконец, поведал он и о прекрасных днях, проводимых на вершине Большой Книги.
— Именно здесь я встретил моего первого друга, — признался Мишель.
— Что? У тебя есть друзья? — проговорил, нахмурившись, Югнэн.
— У меня их двое, — отозвался молодой человек.
— Немало, если они предадут тебя, и вполне достаточно, если они тебя любят, — наставительно произнес старик.
— Ах, дядюшка! — с горячностью откликнулся Мишель. — Они же художники!
— Да, безусловно, это гарантия, — проговорил Югнэн, покачивая головой. — Мои сомнения явно неуместны, ибо статистика свидетельствует, что в тюрьмах и на каторге пребывают дельцы, адвокаты, священнослужители, банкиры, нотариусы, ростовщики, но нет ни одного художника! Однако…
— Вы познакомитесь с ними, дядюшка, и увидите, какие это славные ребята!
— С удовольствием, — проговорил Югнэн, — я люблю молодых, если они действительно молоды. Юные старички мне всегда казались лицемерами!
— За этих я ручаюсь!
