И все трое рассмеялись.
— Итак, — продолжал пианист, — подведем итоги. Ты, Мишель, — поэт, ты, Жак, — солдат, а я, Кэнсоннас, — музыкант, и это в то время, когда больше нет ни музыки, ни поэзии, ни армии! Да мы просто сборище глупцов! Но тем не менее наш обед удался и был крайне содержательным, особенно по части разговора. Теперь давайте перейдем к другим занятиям.
Стол был убран, задвинут обратно, и пианино вновь заняло свое почетное место.
Глава VIII
ГДЕ РЕЧЬ ПОЙДЕТ О СТАРИННОЙ И СОВРЕМЕННОЙ МУЗЫКЕ И О ПРАКТИЧЕСКОМ ИСПОЛЬЗОВАНИИ НЕКОТОРЫХ ИНСТРУМЕНТОВ
— Наконец-то мы перейдем к музыке! — воскликнул Мишель.
— Только не надо современной, — сказал Жак, — эта музыка слишком сложна…
— Для понимания — да, для сочинения — нет, — ответил Кэнсоннас.
— Отчего же? — спросил Мишель.
— Объясняю, — продолжил Кэнсоннас, — готов подтвердить мои слова сногсшибательным примером. Мишель, возьми на себя труд открыть пианино.
Молодой человек повиновался.
— Хорошо. Теперь садись на клавиши.
— Что? Ты хочешь…
— Садись, говорю тебе.
Мишель опустился на клавиши. Инструмент издал душераздирающие звуки.
— Знаешь ли ты, что ты сейчас делаешь? — спросил пианист.
— Понятия не имею.
— Сам того не ведая, ты создаешь современную музыку.
— Истинная правда! — подтвердил Жак.
— Это называется современным аккордом! Самое страшное, что нынешние досужие теоретики пытаются дать ему научное обоснование! Прежде лишь некоторым звукам дозволено было соединяться друг с другом. Но с тех самых пор, как их примирили, они больше не ссорятся между собой! Они слишком хорошо воспитаны!
— Но от этого они не стали менее неприятными, — проговорил Жак.
— Чего же ты хочешь, друг мой! Нас привела к подобной музыке сама логика вещей. В прошлом веке некий Рихард Вагнер, новоявленный пророк, которого не успели распять, сотворил музыку будущего, и мы до сих пор находимся под ее гнетом. В его время уже упразднили мелодию, он же посчитал возможным выставить за дверь и гармонию. Дом совсем опустел.
— Почти то же самое, — вставил Мишель, — что писать картины, не прибегая к рисунку и краскам.
— Именно так, — отозвался Кэнсоннас. — Ты говоришь о живописи, но это искусство родилось не во Франции. Оно пришло к нам из Италии и Германии, поэтому мне было бы не столь больно видеть, как его профанируют! Иное дело — музыка, она — наше кровное дитя…
— А я думал, — перебил его Жак, — что музыка родом из Италии!
— Ошибаешься, друг мой, до середины шестнадцатого века в Европе преобладала французская музыка; гугенот Гудимель
