Третий джер оказался совсем не таким, как первые два. Что-то с Джером, как видно, произошло между той точкой времени, когда была снята вторая маска, и той, когда снимали третью. Что? Теперь никто не узнает. Но художник-дитя, беззаботный творец, превратился в пугливого параноика.
Ну, еще не вполне. Это лишь шаг на край того водоворота безумия, куда, видимо, затянет Джера, а четвертая-пятая маски зафиксируют его уход. И растиражируют. Андрей вспомнил жуткий, пустой взгляд того джернутого, с которым он дрался в ночи. Встреча с самим собой, кошмар из кошмаров. Изначального Джера хотя бы он сам во плоти не подстерегал на улицах.
Но отчего-то ведь он…
Андрей запретил себе додумывать мысль. Запретил вспоминать. Запретил себе думать вообще.
Надо было спешить. Надо было предупредить Сью, удержать, не пустить в третий джер. Запереть в квартире, отобрать капсулы, выбросить их вон… Остаться с ней, обнять, не уходить никуда и никогда, пережить ломку вместе. Уйти в себя, друг в друга, загородить ее собой — от джера, от мира, потеряться в ней самому…
Андрей споткнулся на ровном месте. Размахивая руками, пробежал несколько шагов, впечатался пятернями в капот незнакомой поставленной посреди двора машины. Нечеловечески взвыла сигнализация. Охая и прихрамывая, Андрей заспешил прочь. Электронные бесы выли и улюлюкали ему вдогонку, словно подгоняли.
А он опаздывал.
Чувство опоздания появилось внутри, ничем не оправданное, и крепло с каждым шагом. Андрей все убыстрял шаг и наконец сорвался на бег, тяжелую трусцу нездорового человека. Он завернул за угол — и одновременно с ним из-за другого угла вывернула идущая в нужную сторону маршрутка, притормозила. Андрей влез внутрь, плюхнулся на неудобное сиденье, передал за проезд — и запоздало сообразил, что маршрутка ему не нужна, а нужно было ловить машину… но выходить было уже как-то нескладно. Маршрутка везла его в сторону дома Сью, тормозя на остановках и по требованию, задерживаясь подолгу перед светофорами, а Андрею, впавшему в оцепенение, казалось, что он не приближается к цели, а удаляется — словно бежит вниз по везущему вверх эскалатору, а поезд внизу на платформе уже закрыл двери и вот-вот тронется…
Парадоксально, но он едва не заснул от напряжения и тревоги. Вывалился на своей, названной кем-то другим остановке и первую сотню метров одолевал с трудом, как после болезни, — ныли суставы, ноги не хотели идти. Потом опять побежал. «О-поз-дал», — билось болью в висках.
