— Эй, — говорит Теннис, устраивая одну ягодицу на только что освободившемся стуле у барной стойки. — Как дела?
— Хорошо. Спасибо, что так быстро нашел этого типа.
— Никаких проблем. Когда я был маленьким, я играл в католической баскетбольной лиге с нынешним начальником канцелярии Терндейла.
— Неужели святые отцы нанимали еврейских детей?
— Святые отцы хотели выиграть, — невозмутимо отвечает Теннис. — Кроме того, в том районе особо не беспокоились, какой ценой ты добиваешься успеха.
Нет ничего удивительного в том, что Теннис знаком с начальником канцелярии Терндейла. Тридцать лет назад все фирмы на Уолл-стрит набирали для квалифицированной секретарской работы, носящей общее название «канцелярия», евреев и итальянцев из бруклинских средних школ. Соседские отношения одержали верх над корпоративным соперничеством, и служащие этого отдела по всей Уолл-стрит начали сотрудничать между собой, гарантируя отсутствие волокиты в делах и теплые местечки родственникам. Самые умные ребятки, такие как Теннис, иногда шли на повышение и получали доходные должности в отделах торговли ценными бумагами рядом с выходцами из Йеля и Принстона, таким образом осуществляя американскую мечту за одно поколение. Однако с увеличением количества профессиональных менеджеров наподобие Евы Лемонд все фирмы ввели у себя новые принципы набора сотрудников, не дававшие способным ребятам с улицы, никогда не ходившим в колледж, и на порог ступить и вычищавшие остатки бруклинских сотрудников под предлогом, что те, помимо прочих грехов, не поддавались «профессиональному» менеджменту. «Приятельская сеть» уже не та, что раньше, но у Тенниса по-прежнему есть свои люди в большинстве крупных зданий Уолл-стрит.
— Как, ты сказал, зовут этого парня? — переспрашиваю я Тенниса, оглядываясь через плечо. Его сосед по столику вытирает куском хлеба оливковое масло с тарелки.
— Тони Понго.
— Он будет говорить со мной?
— Терндейл заставил его подписать бумагу о неразглашении, когда увольнял. Но Тони уже приканчивает стакан граппы,[5] и я сказал ему, что ты надежный парень, так что, скорее всего, он заговорит, если ты будешь правильно спрашивать и пообещаешь не трепать языком.
— Если он прежде не упьется, — уточняю я, видя, как Понго делает мощный глоток из стакана.
— He-a. Понго — парень крепкий. Возможно, глаза у него и будут на мокром месте, но под стол он не свалится.
— Спасибо, Теннис. Ты меня просто выручил.
— Всегда готов помочь, Питер. Можно я спрошу кое-что?
