Да и среди творцов Версаля больше не наблюдалось былого единодушия. Так, например, интересы Соединенных Штатов Америки в Европе резко сталкивались с французскими. Поэтому США были не против возрождения германского могущества в противовес послевоенным амбициям Франции — признанного лидера версальской системы на европейском континенте.
Сама же Франция оказалась неспособна удержать в руках созданный в Европе миропорядок. Ослабленная войной (1914–1918), мировым кризисом, раздираемая внутриполитическими и социальными противоречиями она не смогла дать адекватный ответ германскому рывку в области вооружений. Более того, французы, отдавшие на алтарь победы 1,3 млн жизней своих мужчин (восьмая часть мужского населения страны), больше не хотели нести такие катастрофические жертвы. Схожие настроения превалировали и у их союзников — англичан.
Ни те ни другие не желали отстаивать с оружием в руках созданную ими систему, уповая на мирные дипломатические методы разрешения возникающих противоречий. Им и в голову не могло прийти, что после такой невиданной бойни в Германии найдется политик, способный поставить Европу на грань уничтожения. В западном обществе преобладало убеждение, что разрушительная сила современного оружия служит важнейшим фактором, сдерживающим развязывание войны.
Таким образом, военные принципы, которых придерживались новые германские вожди, были полной противоположностью оборонческой стратегии ведущих западных демократий, которые считали, что войны можно избежать. В то же время сами борцы против Версаля — Гитлер и его окружение — отнюдь не выступали на мировой арене с угрозами по отношению к Западу. Во внешней политике они в полной мере использовали новый фактор международных отношений — противоречия СССР и западного мира.
Берлинские политики весьма эффективно разыгрывали «советскую карту». Выступая с антикоммунистических позиций, Гитлер всячески стремился изобразить Германию в качестве бастиона западного мира против набирающей индустриальную мощь Советской России. Фашистские руководители и дипломаты уверяли, что Германия вооружается только ради обеспечения своей безопасности и ограждения других европейских государств от «угрозы большевизма». Так, 18 декабря 1935 года Гитлер заявил польскому послу в Берлине, что единственное его желание — препятствовать «продвижению России на Запад», что он «за солидарность стран Европы, но она не должна идти дальше польско-советской границы… Как можно связать себя с Советской Россией, которая проповедует мировую революцию?».
