На душе у него скребли кошки оттого, что его способности как детектива росли прямо пропорционально тому, что ему удалось узнать за последние двадцать четыре часа. Брат нуждался в деньгах, причем достаточно остро, потому что пытался занять их у музыкантов оркестра, у служащих «Метро» — ночного клуба, где выступала Челси, и во всех учреждениях Саратоги, ссужавших деньгами. Настолько остро, что в конечном итоге на законном основании заложил свой саксофон ростовщику, пользующемуся сомнительной репутацией. У него были кривые зубы и отталкивающе-хитрые глаза.
Саксофона у ростовщика, впрочем, не оказалось. По его словам, он продал его какой-то брюнетке.
— Такой красотке, каких мало, — растягивая слова, сказал тот, с усмешкой глядя на Зика поверх большого стакана с дешевым виски.
Зик повернулся, чтобы идти, но на мгновение задержался, чтобы выслушать фразу о том, как повезло Билли, что у него есть красивая, не привыкшая считать деньги подружка, всегда готовая прийти на помощь… Вкрадчивым голосом мужчина произнес нечто куда более опасное, нежели то, что Зик сумел разобрать из одного-единственного звонка Билли по телефону и его сбивчивых объяснений.
— Я не хочу, чтобы все это так или иначе вышло ей боком…
Сверкнула молния, и сразу же раздался удар грома. Зик снова выругался, бросая машину в сторону, чтобы не врезаться в дерево, упавшее на шоссе. Он-то рассчитывал, что Челси Коннорс останется сидеть за роялем, в лучах прожекторов в «Метро», под неусыпным наблюдением Большого Эдди и еще нескольких сотен восхищенных почитателей, одним из которых наверняка будет и Билли. Она этого не сделала. Она опережала его все время, пока они шли по следу Билли, и устроила Зику чертовски изнурительную гонку, влетевшую ему в копеечку, когда он наконец решился найти ее.
Зик вцепился в руль, пытаясь подавить гнев, раздражение и досаду, которые были так же некстати, как и ливень, затопивший шоссе и затруднявший ему путь. Ему следовало бы обращать больше внимания на дорогу. Но он этого не делал. Он ни на что особенно не обращал внимания с тех пор, как накануне вечером зашел в «Метро» и при виде черноволосого ангелочка, игравшего на рояле, понял, что сбился с пути истинного.
Общение с ней сулило неприятности. Еще не войдя в ночной клуб, он уже знал это. Но его так тянуло к ней, что он отмахнулся от этого знания. Все прошедшие сутки он провел, думая о Челси Коннорс, ее пленительной, чувственной, покоряющей музыке и теплой, блестящей, на редкость соблазнительной коже.
