Ханна Кук
Говорили о любви и славе. У Рупрехта ногти грязные. Это он специально придумал. Я просто так, в пространство, сказала: «У гениев чистые руки. Если я когда-нибудь буду целоваться, то лишь с гением».
Хорошо, что однояйцевые ушли с Фаей.
На земле Темпе нам, лангурам, пришлось держаться вместе.
Голые скалы, трещины, лавовые потоки. Рупрехт протянет руку с наведенными грязными ногтями, приходится хвататься. Цикада прыгает по камням в чужой рубашке, Костю тошнит. А китайцы тоже хитрые. Узнав, что мы собираемся испытывать сьютеллы, каждому (еще на Земле) прислали подарки. Девочкам — хрустальные цветы, молочно тающие в темноте, мальчикам — колечки, снимающие душевную боль. Колечки доктор Микробус отобрал и отослал обратно в Чайна-таун, а хрустальные цветы украсили обезьянник. Сьютеллы, которые мы испытываем, — это как бы еще один слой нашей кожи, сложнейшая наносистема, экранирующая излучения, защищающая от перепадов температур и давлений; она нас кормит, поит, согревает, выравнивает настроение, следит за расходом энергии. В сьютелле можно жить в открытом космосе, глубинах газовой планеты, извергающемся вулкане. Мы, конечно, таким стрессам не подвергались, но на земле Темпе вышел навстречу нам совершенно голый чел мужского пола. В принципе, на Марсе можно встретить китайца, но не такого голого. А у этого еще попугай на плече.
«Скажите, — спросил Костя, — я выйду так к каньону Эхо?»
«Никаких идей, — завопил голый чел. — Я не местный».
«А я?»
Рупрехту голый чел и отвечать не стал. Вскрикнул и бросился в лабиринт скал и теней. Мелькнула голая длинная спина, розовые пятки. Попугай сорвался с убегающего чела и устроился на Костином плече.
«Как такая тварь может жить в метановой атмосфере?»
Никто Рупрехту не ответил, потому что из-за черной базальтовой стены вытек ровер.
Он именно вытек. Он мерцал как расплавленный. В нем чувствовалась ужасная мощь. Он мог сокрушать скалы. А всего-то — до моего колена. Конечно, я слышала о наведенных существах и всяких там постройках, вроде китайских виртуальных городов, но пестрый попугай на Костином плече выглядел совсем натурально. И ровер не казался наведенным. Тяжелый, непрошибаемый, никаких колес; плыл над камнями, как на воздушной подушке.
«Костя, а на каком языке тебе чел ответил?»
Костя покачал головой: «Разве есть разница?»
«Если на китайском, — объяснила я, — мы бы не поняли».
«Вот ловко!» — прохрипел попугай. А Костя вздохнул: «От него луком несет».
