Денис был мрачен. В глазах двух женщин он вполне мог выглядеть и трусом, и подлецом. Естественная реакция – надо бы выскочить и доказывать ментам, что Зуйко не виноват, что они одна команда… Ребята с автоматами поверили бы и посадили всех.
Ванда поняла состояние Носова и попыталась подбодрить его:
– Ну и сила воли у тебя, Денис! Удержался от глупостей… Спасти Славу можно, если мы сами будем на свободе…
Потом приехала санитарная машина, криминалисты, генералы. А через час все закончилось. Труп увезли в морг, а Славика – в кутузку.
Когда Ольга вошла в кабинет, синяя папка так и лежала на столе. Денис открыл ее, и они вместе стали просматривать документы.
Сразу стало ясно, что бумаги очень старые. На одном листе стояла дата – ноябрь 1920 года… Если не вдаваться в подробности, то это был список драгоценностей и описание места, где они были спрятаны. На первый взгляд – это пещера где-то здесь, над Ливадией. Примерно в районе той поляны, где они впервые увидели труп в багажнике…
Засыпая, Ольга попыталась представить людей, которые почти сто лет назад жили в этих местах, боролись за свое будущее, предавали друг друга, любили, мечтали…
* * *
В гостинице не топили. В конце осени 1920 года в Севастополе невозможно было найти уголь или дрова.
В час ночи Александра Николаевича разбудил нервный стук в дверь его номера. Пока Вертинский вставал и дрожащими пальцами зажигал свечу, в коридоре начали раздаваться пьяные крики и угрозы.
Такое бывало и раньше. В городе скопилась масса истеричных генералов, дворян или купцов, которым посреди ночи мог понадобиться артист. У всех перед прощанием с Родиной болела душа, а Вертинский умел своими песенками вывернуть все наизнанку. Мужики плакали, просветлялись и успокаивались.
На этот раз душещипательная лирика понадобилась самому Слащову.
Это была странная личность. Все знали, что именно он командует в Крыму. Он, а не барон Врангель.
Легенды о Слащове ходили уже больше года. Этот генерал часто сам ходил в атаки, прихватив в карман пару горстей семечек. Он шел под пулями в полный рост, лузгая семечки и изредка постреливая из нагана.
Любовница Слащова всегда была при нем. Она ходила в Черкесске и в офицерской форме.
Слащов любил кокаин. Он мог устраивать попойки даже с младшими офицерами. Вокруг него все было наполнено театральщиной. Генерал ощущал себя главным героем самой страшной шекспировской трагедии… А еще он любил плакать под песни Вертинского.
