И тогда открылась другая причина, более существенная, почему мне не работать прокурором района, да и вообще начальником.
Хорошо, не умею ладить с инстанциями. Но ведь не умею и командовать. Прежде чем приказать, я обосновываю необходимость этого приказа; оцениваю состояние того, кому приказываю; взвешиваю свою правоту, на основании которой приказываю… Выходит, что я колеблюсь. Кто же таких слушается? Уж не знаю с какой стороны, но к моим понятиям о руководстве людьми примешивается совесть.
Видимо, телепатическая дуга «прокурор Прокопов – следователь Рябинин» замкнулась, потому что невесомая Веруша сказала в приоткрытую дверь:
– Юрий Александрович просит зайти.
Я запер кабинет и пошел, начав думать о виденном по телевизору веселом мюзикле. Чтобы выгнать скопившиеся во мне заряды.
Прокопов встал из-за стола и пожал мне руку; говорят, что эту процедуру он проделывал только со мной да с крупным начальством.
– Сергей Георгиевич, Овечкина на вас в обиде. Возбудила уголовное дело, а вы прекратили, – сказал прокурор мягко, с чуть видимой улыбкой, означавшей, что в эти слова своего отношения не вкладывает.
– Вы же с делом знакомились, – напомнил я.
– Элементы обмана в действиях Смиритского есть…
– Да, но они укладываются в рамки гражданских правоотношений.
– Боюсь, городская прокуратура отменит ваше постановление.
У меня плохая память, но бывают слова и тексты, которые западают в нее:
– а… исцову иску не правити, потому что один обманывает, а другой догадывайся, а не мечися на дешевое.
– Из Священного писания? – видимо, пошутил прокурор, не обозначив это не улыбкой, ни мягкостью взгляда.
– Из Судебника царя Федора Иоанновича, тысяча пятьсот восемьдесят девятый год.
Теперь Прокопов улыбнулся, посчитав мои слова шуткой. Еще бы: не кодекс я цитировал и не приказ Генерального прокурора.
Мы стояли друг против друга, и мое воображение сумело отлететь и глянуть со стороны. Один выше среднего роста, худощав, строен, молод – двадцать девять ему, – в моднейшем плечистом костюме, в ежедневно меняемой рубашке, темные волосы подстрижены-приглажены (интересно, продается ли нынче бриллиантин?), вежлив, спокоен и корректен, как дипломат. Второй роста среднего, в толстостекольных очках, в костюме, который мешковат обреченно, даже новый, даже только что отглаженный Лидой; впрочем, второй моему воображению неинтересен.
– Сергей Георгиевич, гражданин Мишанин подал на вас жалобу.
Вовик проявил характер.
– По какому же поводу?
