На этом рассказ Екатерины Семеновны оборвался, и она выжидательно посмотрела на следователя.
– И все же, что вы имели в виду, когда в начале беседы заявили о предчувствии беды от присутствия Романа в доме? – решила уточнить Наташа.
– Вишь, милая, последнюю неделю злым он стал, как черт. Позавчера утром наорал на меня, что яишня не соленая. Прямо с цепи сорвался. Накануне ж приперся ночью, разбудил меня. Весь дерганый, взъерошенный… Я, конечно, за яишню расстроилась, а он все одно сожрал под «чекушку». Потом стирку устроил. Чуяла, что добром это не кончится…
– Ночью вернулся… Это какое число было?
– Сегодня суббота… Так… Пятница… Четверг… Аккурат, со среды на четверг!
– Значит, с 20-го на 21-е, так?
Бушуева пожала плечами, а Наташа многозначительно посмотрела на Широкова.
– А одежду стирал утром 21 июля, то есть позавчера?
– Да, стирал. Она до сих пор в огороде между яблонь висит. Поди, пересохла вся.
Услышав это, Станислав встал. Но прежде чем идти на улицу, спросил:
– Кроме девушки кто-то еще приходил к Роману?
– Во-во! Приходил! Повадился, понимаешь ли, к нему длинный такой ходить. Глаза злющие – ну истинный дьявол, прости господи!
– Как выглядит, как зовут? – быстро выстрелил Широков, почуяв кончик ниточки.
– Зовут как, не знаю. Ростом повыше тебя, худой, волосья пегие какие-то… Возрастом за сорок. Постой… Вроде раз слышала, как мой его Юрой называл… Точно – Юра!
– Как часто этот Юра навещал вашего постояльца? О чем говорили?
Наморщив лоб, Бушуева добросовестно старалась вспомнить, губы ее шевелились.
– Когда же я письмо от дочки получила?… Десятого, что ли? Ага, десятого июля. В тот вечер чертяка и пришел впервой. Вместе с моим пришел. Потом уж сам являлся, но не каждый день, а через два, на третий. Говорили о чем – не ведаю, хоть казните… Сидели в комнате тихо. Пошепчутся часок, длинный и уходит. Но не выпивали – это точно. Я б заметила…
Удовлетворенный Широков выразительно посмотрел на Наташу и вслух сказал:
– Наталья Николаевна, вы тут продолжайте оформлять протокол, а я другими делами займусь.
Червоненко понимающе кивнула.
В комнате Петренко обыск тем временем завершался. Свешников, пристроившись за круглым столом, прилежно оформлял протокол, что на него было совершенно не похоже. Оладин возился возле лежащего на кровати криминалистического чемоданчика, то и дело рассматривая на свет дактилопленку, Старушки-понятые сидели рядком на стульях и оживленно перешептывались. Заметив на пороге комнаты Станислава, Свешников, ни слова не говоря, вывел друга в прихожую.
