Свешников и Оладин занялись комнатой, а кинолог, прихватив рубашку Петренко, отправился работать во двор. Станислав с Наташей отвели Бушуеву на кухню, намереваясь подробно допросить.
– Екатерина Семеновна, – обратился к женщине Широков, – я вас очень прошу успокоиться и помочь нам.
Бушуева на секунду прекратила причитания, посмотрела на Широкова, шмыгнула носом, а потом с новой силой принялась за свое: «Ой, опозорил змий на старости лет! Ой, опозорил!» Червоненко попыталась, в свою очередь, подействовать на женщину, но и ее увещевания не увенчались успехом. Напротив, Бушуева даже начала раскачиваться из стороны в сторону в такт подвываниям. Тогда Станислав, гася поднимавшееся в душе раздражение, грохнул ладонью по столу и резко проговорил:
– Хватит, Екатерина Семеновна, «ваньку валять»! Как без прописки пускать жильца – пожалуйста! А как отвечать за него, так не хочется? Мы здесь не затем, чтобы выслушивать ваши стенания!
Наташа неодобрительно посмотрела на Широкова и покачала головой. Но на Бушуеву этот выпад оказал благотворное воздействие. Она перестала качаться и подвывать, взгляд принял осмысленное выражение. В довершение ко всему, она виноватым голосом попросила:
– Вы уж прощайте меня, старуху… А ты, сокол, не серчай. Испужалась я. Как есть, – испужалась… Чуяла ведь, что этот ирод беду мне накличет.
– Почему вы так думали?– мягко спросила Наташа.
– А ты, милая, что ж? Тоже в милиции работаешь? – вместо ответа поинтересовалась Бушуева.
– Почти. Я – следователь городской прокуратуры. Зовут меня Наталья Николаевна, и я прошу ответить на мой вопрос.
– Прости, старую… Сейчас, только капелек попью, и все, как есть, обскажу. А то голова вовсе кругом идет. Сейчас я…
С этими словами хозяйка тяжело поднялась с табурета и открыла дверки буфета. Несколько минут она манипулировала с пузырьками, куском сахара и рюмкой воды. Потом снова уселась на прежнее место, с шумом высморкалась в большой мужской платок и начала рассказывать, глядя попеременно на внимательно слушающих Наташу и Станислава.
По словам Бушуевой выходило, что знакомство с постояльцем произошло в двадцатых числах июня. Как-то вечером, когда она обсуждала с соседками на лавке перед домом последние уличные новости, к ним подошел прилично одетый мужчина и поинтересовался возможностью стать на постой на месяц-два. При этом заверил, что человек он серьезный, при деньгах, обещал платить по 5 рублей в день при условии ежедневного домашнего завтрака. Две соседки с сожалением отказались, так как не располагали свободными комнатами, а Бушуева согласилась. Сто пятьдесят рублей в месяц должны были составить существенный прибавок к ее маленькой пенсии, на которую в городе прожить одинокому человеку трудно. Выросшие и разъехавшиеся дети, конечно, помогают, но что с них взять при нынешних инженерских деньгах. Словом, сговорились они с Романом, который в тот же вечер и въехал, заплатив за месяц вперед. Сперва жилец был, действительно, тих и незаметен: утром съедал завтрак и на весь день куда-то уходил, возвращаясь только поздно вечером. Однако, начиная с первых чисел июля, в поведении постояльца произошла разительная перемена. Он повеселел, стал разговорчивее, как-то даже купил торт и угостил хозяйку. А, самое главное, несколько раз приводил ночевать молодую женщину, симпатичную, но очень печальную. Утром завтракали и куда-то вместе уходили. Бушуева потом собирала оставленные под дверью бутылки из-под вина и лимонада. Когда хозяйка дала понять постояльцу, что эти визиты ей не нравятся, тот рассмеялся и дал хозяйке пятидесятирублевую купюру. Сей аргумент заставил Бушуеву смириться. Так продолжалось до последнего времени, а вчера постоялец ушел утром и до сих пор не вернулся.
