— Прямо тут нельзя?
Том оглядывается, нет ли поблизости офицера в более высоком звании.
— Синьор, прошу вас, идемте. Много времени это не займет.
Пальцы на локте сжимаются крепче. Профессиональная хватка, убедительная. Казалось бы, не поспоришь.
— Эй! — Том стряхивает с себя руку в белой перчатке, будто грязь, приставшую к рукаву. — Нечего меня хватать. Я хочу помочь и пойду сам.
Все взоры обращаются на них. Подходит офицер постарше, на ходу расстегивая кобуру. Кто-то приподнимает пластиковую ленту, образуя выход с огороженной территории.
Том Шэман начинает жалеть, что так рано поднялся с постели. И вообще, зря он приехал в Венецию.
Майор Вито Карвальо смотрит, как его люди уводят Тома.
Еще одно убийство — совсем не то, чего хотел для себя пятидесятилетний офицер. Он-то перевелся в Венецию, как раз чтобы подобных дел избежать. Прибыл сюда, желая расслабиться, а не зарываться по уши в работу и раскрывать «глухари».
— Что у нас есть? — спрашивает майор двух молодых лейтенантов у кромки воды.
Валентина Морасси и Антонио Паваротти — двоюродные брат и сестра, причем того типа, что происходят из большой семьи и видятся с момента, когда возраст позволяет мальчишкам и девчонкам дружить, не обзывая друг друга вонючками или свиньями.
Вито хлопает в ладоши, чтобы привлечь их внимание.
— А ну, родственники, хватит сплетничать! Быстро доложите обстановку, иначе мой день прожит зря.
Подчиненные отодвигаются, и майор видит тело жертвы — оно уложено на черную полиэтиленовую пленку. Из каждой раны обезображенной массы плоти сочится канальная вода, во всех отверстиях копошатся рачки.
Антонио зачитывает из блокнота:
— Жертва: пол женский, возраст от пятнадцати до двадцати лет. Причина смерти — множественные ножевые ранения… Их столько, что и считать смысла нет.
Антонио лет под тридцать, роста он небольшого, строен и небрит. Целиком и в общем на полицейского не похож — на что, сильно стараясь, и рассчитывает сам лейтенант. Он частенько работает «под прикрытием». Не успел вернуться с очередного задания, и вот новое дело.
Посмотрев на тело жертвы, Вито ободряюще кладет руку на плечо девушки-лейтенанта.
— Все хорошо, Валентина?
— Si. Grazie, майор. — Двадцатишестилетняя девушка-лейтенант прикрывает рот платочком, молясь про себя, чтобы не вырвало. — Scusi. Просто… — Она смотрит в полусъеденные рачками и рыбами глаза убитой. — Просто я прежде ничего такого не видела.
Вито прекрасно ее понимает. До сих пор помнит своего первого утопленника: живот тогда крутило со страшной силой, а сердце и разум переполняли смешанные чувства.
