Площадь Сан-Марко, Венеция
26 декабря 1777 года
На закате канал Сан-Марко превращается в бесконечный поток пролитого кьянти.
Куртизанки, чьи лица скрыты под масками, осторожно высаживаются из лодок на берег. В прорези бархатных моретт[26] мерцают жадные взгляды; сами куртизанки молчат, ведь шпенек, благодаря которому маска и удерживается на лице, приходится зажимать зубами.
Кое-кто из них молод и прекрасен. Кое-кто стар и болен. Богатые женщины одеваются нищенками, а нищенки одалживают пышные наряды, чтобы провести ночь в кругу благородных господ.
В Венеции можно быть кем угодно. Здесь все дозволено. И нет ничего определенного. А сегодня первый день после Рождества. День святого Стефана. Начался карнавал. Самый развратный праздник всего несколько часов как наступил и уже заявляет о своих правах во весь голос, будто новорожденный.
Впереди шесть месяцев полной вседозволенности. Музыки. Искусства. Плотских утех. И кое-чего пострашнее. Кое-чего темнее, смертельнее.
Площадь Сан-Марко уже превратилась в танцевальную арену. Вышитые узорами одежды, карнавальные плащи с капюшонами и сверкающие новые костюмы кружатся в морозном зимнем воздухе; струнные оркестры играют, и люди смешиваются в толпу, флиртуют. Вивальди мертв, но музыка Рыжего Священника стала еще популярнее, чем при его жизни. В одном из кафе девушка-скрипачка играет «Бурю на море», и группа молодых людей на время останавливается послушать. Затем они идут в сторону площади Сан-Мозе, где стоит королевский игорный дом и где в эту ночь они спустят почти все свои деньги.
За весельем следит лодочник — мужчина в бледной длинноносой маске.
Он в центре праздничной круговерти, однако частью ее не становится.
Площадь Сан-Марко, словно магнит, притягивает распутников со всей Европы. Поэт Баффо окрестил ее местом, где сходятся сучки всех мастей и задирают хвосты.
В дальнем конце площади стоит уличный театр. На сцене-помосте широкогрудый актер исполняет роль искателя приключений, капитана Скарамуччи.[27] В шляпе с перьями и при шпаге на широком ремне, в черной накидке и в небольшой серебристой маске с длинным носом из слоновой кости, капитан потчует пьяных зрителей байками о том, как побил турецкую армию и бежал, отрезав бороду султану.
Лодочник уходит прочь от смеха и ныряет в глубину улиц, напоенных ароматом плотской любви.
