Сразу же после войны Игорь подал заявление в офицерское училище, но на мандатной комиссии к нему отнеслись с недоверием из-за того, что он с матерью оставался на оккупированной территории... Несолоно хлебавши Игорь вернулся в свою часть. То же самое повторилось и год назад. Он не чувствовал себя виноватым перед Родиной и тяжело переживал недоверие. Игорь знал, что кандидаты в летные училища проходят еще более строгую мандатную комиссию, чем он, пытавшийся поступить в техническое, и потому его так и подмывало спросить у Ефима, как же ему удалось «проскочить». Но он не решался, подозревая, что Ефим на вопрос в анкете — оставался ли на оккупированной территории — ответил «нет!». Зная, что Ефим и при немцах вел себя, как честный советский юноша, Игорь оправдывал такой шаг. Сейчас Беленький сам начал разговор об этом, и Корнев спросил его:
— Фима, как ты сумел преодолеть препоны?
— Скрыл, — хмуро ответил он, сразу поняв, что Корнев имел в виду, и оглянулся на дверь. — Мне тогда ничего другого не оставалось. А теперь это стало известно... На днях один приятель сказал мне, что у Шагова об этом докладная лежит. Кто-то в эскадрилье на тебя, Игорь, зуб имеет. Ну и меня приплел, как твоего друга...
Зина подметала пол, когда вошел Беленький и пригласил Пучковых на новоселье. Супруги обрадовались. И в самом деле, после веселого многолюдья было неуютно и тягостно в этой пустой комнате, пахнущей землей, саманом и краской.
Беленький жил через два дома. Оба его распахнутых окошка излучали довольно яркий свет, слышались звуки радиолы и мужские и женские голоса.
— От и гарно, шо прийшли, — раздался ласковый, теплый голосок Лены. Она шла со сковородой от плиты, которая, как старый пароход, дымила метрах в двадцати позади дома. В этих местах кухни делали, как правило, под открытым небом.
Лена ловко нырнула в невысокую дверь. Пока Пучков долго и сосредоточенно вытирал ноги, Лена вернулась и, взяв его за руку, потянула к двери.
— Проходьте, Сергунь, проходьте. Зинаида Павловна, просимо вас, просимо.
Как поводырь, Лена втянула их за руки в комнату и остановилась на пороге, не зная, где усадить. Среди гостей Пучков узнал Князева, Корнева и Еремина. Для Пучкова и Зины Лена откинула валик дивана и принесла фибровый чемодан. На беду, он раскрылся, на цементный пол посыпались книги, но в ту же секунду они оказались опять в чемодане.
Не успели Пучковы присесть, как перед ними появилось на краю стола по прибору, а на коленях — по миткалевому полотенцу. Разлили по первой рюмке. В этот момент за простыней в углу заплакала спросонок Наташенька. Лена нырнула за полог, что-то ласково зашептала, и дочурка перестала плакать.
